26 ноября в прокат выходит "Человек из Подольска" — участник "Кинотавра", экранизация знаменитой пьесы лауреата "Золотой маски" Дмитрия Данилова, снятая дебютантом Семёном Серзиным. В главной роли — музыкант, солист группы OQJAV Вадик Королёв, а также актриса Виктория Исакова. Эту странную — жутковатую и одновременно чарующую — картину разбирает Иван Афанасьев, называя её одним из лучших фильмов этого года.
В России человек живёт в удивительно плотной атмосфере незнания. Мы заочно в курсе, где самые вкусные суши в каком-нибудь Токио, но не знаем о приличной харчевне под окнами нашего дома. Мы яростно кричим про менталитет европейцев и "толерастию загнившего Запада", толком не разбираясь, откуда русский человек выработал менталитет собственный. Мы удивительно невнимательны к своей собственной жизни, которая с каждым годом становится всё абсурднее и абсурднее. А потом драматург Дмитрий Данилов берёт и пишет пьесу об этом — и получает высшие награды. В театральной среде "Человек из Подольска" уже давно стал современной классикой, а спектакль Семёна Серзина — хитом театральных подмостков. Я, правда, о нём не знал до выхода фильма, но теперь с удовольствием схожу, когда появится возможность. Потому что не было ещё сюжета, который так здорово передаёт удивительный дух российского человека (не русского!).
Жил-был на свете Николай Степанович Фролов. Тратил по 3 часа на дорогу от дома до работы в заштатной газетёнке со смешным названием. Играл в группе с названием Liquid Mother (т.е. "Жидкая мать"), встречался с девушкой, которая его не уважала, мечтал поехать в Амстердам и ненавидел город Подольск, в котором живёт. И вот однажды его прямо на вокзале задержала полиция. Он сам ещё не знает за что, но, понятное дело, пошёл в отделение, как же не пойти. А там его ждали два необычных следователя: вместо того чтобы зачитать ему права и объяснить, за что Николая привезли в участок, его стали расспрашивать о населении родного города, о том, какие виды он встречает, пока добирается до работы, и заставлять танцевать идиотские танцы, запевать дурацкие песни. И пока Николай успел сообразить, что к чему, его уже засосало в это странное, не похожее на обычный полицейский участок пространство. Где офицерам полиции прислуживает парень, похожий на Евгения Кулика, принявшего присягу, в закрытой комнате пляшут гастарбайтеры с мигалками, а начальница полиции купается в ведомственном бассейне и флиртует с подозреваемым.
"Человек из Подольска" как будто родился из разговоров с наиболее характерными представителями контингента в подмосковных электричках. Спросишь, чем занимаются, ответят, на секунду задумавшись, глядя в пол: "Работаю…". Поинтересуешься, чем увлекаются, ответят: "Не знаю…". Примерно таким получился и Николай в фильме: классический "человек без свойств" из толстенного незаконченного романа Роберта Музиля, который тот мог писать, кажется, бесконечно. Так же бесконечно можно изгаляться и над Николаем, который, попав в полицейский участок, на автомате ждёт, что добропорядочные офицеры полиции сейчас подбросят ему наркотики и упекут за решётку на много-много лет. И они подбрасывают — ну а чего обманывать ожидания человека? Он ведь уже ко всему готов, сломлен до того, как его начали ломать. Злосчастный мешочек с веществом, правда, убирают и продолжают эту странную "промывку мозга" с вопросами о достопримечательностях Подольска, нелепых названиях российских музыкальных групп и отношении Николая к индастриал-нойз-музыке. Явно не такой разговор он представлял — ну ещё бы, ведь мы привыкли к тому, что коли появился мент на экране в кино — жди беды. А эти интеллектуальничают.
Но Николаю гораздо привычнее быть избитым дубинками, упечённым на десяток лет по сфабрикованной статье и смиренно лежащим с руками за спиной на грязном полу. Ведь куда неприятнее признать, что ты просто безвольный овощ. "Человек из Подольска" — кино о том, как легко можно убить в человеке человека, посадить его на цепь и выдрессировать в послушное животное. Сыгранный непрофессиональным актёром Вадиком Королёвым, фронтменом андеграунд-группы OQJAV (режиссёр Семён Серзин, кстати, уже снимал им клип на песню "Цветочки"), Николай — карикатурный житель России, выплюнутый на улицы из бесконечно чёрной, непроглядной "житухи". Когда в начале зритель видит его, он с ним совсем не знаком, но едва ли Николай знает себя лучше. Его жизнь тупа, как шлагбаум, ему знакомы лишь два гамлетовских положения: быть и не быть. От своих внезапно нагрянувших инквизиторов-полицейских он ждёт простого выбора между "бить или не бить". И потому, оказавшись в странном, практически кафкианском пространстве, действительно скорее похожим на иммерсивный театр (и это в данном случае комплимент), он ещё больше замыкается в своём скромном микрокосме.
Серзин выстраивает пространство полицейского участка как вневременной лимб, в котором Николай застрял, как будто между жизнью и смертью. Только жизнь тут едва ли отличается от смерти — настолько же она бессмысленна в своей непроглядной тьме. Интеллектуальные упражнения с полицейскими, сквозь которые время от времени прорывается агрессия с обеих сторон, превращаются в странный аналог словесного БДСМ с ролевыми играми. Здесь даже своя госпожа (буквальная) есть в исполнении упоительно порочной Виктории Исаковой, только плётки в руках не хватает. Николай должен быть за что-то наказан, но он пока толком не понимает за что. За то, что бессмысленно проживает свою жизнь? Но какой суд может в этом его обвинять, кроме высшего христианского, в котором праздность (в делах и мыслях) приравнивается к смертному греху? Имеет ли право человек существовать, будто рыба в аквариуме, или всё-таки обязан соответствовать высоким запросам общества? А может ли вообще этот унылый, застрявший в монотонной петле быта товарищ вырваться за пределы своей неказистой экзистенции?
Может, но скорее лишь в своих фантазиях. Об этом говорит одна из сцен, почти дословно воспроизводящая аналогичную из другого фильма о вреде гандиевского непротивления злу — "Забавных игр" Михаэля Ханеке (заодно присутствуют отсылки к "Видео Бенни"). Киноцитат тут вообще больше, чем сможет считать среднестатистический "человек из Подольска", а сам фильм по структуре напоминает "Простую формальность" Джузеппе Торнаторе. Тем не менее это не какое-то снобистское высказывание от чрезмерно умных людей, возомнивших себя мерилом морали. Нет, это толстый, но очень действенный троллинг, который, кажется, именно на сцене театра, искусства весьма элитарного, смотрелся бы как интеллектуальное паясничанье, а на экране в качестве вполне себе массового искусства под названием "кино" выглядит уместно и доступно. В Николае сложно не узнать некоторых своих знакомых, но ещё страшнее узнать в нём себя. Это не памфлет против узурпаторства российской полиции — на их месте могли быть, скажем, судебные приставы, учителя или даже священники. Это именно что кривое и очень чёрное зеркало нашей окружающей реальности.
Можно сравнить "Человека из Подольска" с другим фильмом о безразличии к собственной карме — с фильмом "Изображая жертву" Кирилла Серебренникова, тоже по пьесе, только братьев Пресняковых. Он может стать таким же культовым для нашего кино, а его сценарий запросто растащат на мемы и цитаты. И как тут не вспомнить знаменитый матерный монолог Виталия Хаева со словами: "И, главное, *** (пофигу)! И *** (пофигу) то, что *** (пофигу)". Удивительно, как эти два фильма из разных эпох, так здорово описывающих тот самый "российский менталитет", рифмуются между собой: на месте главного героя действительно часто проще изображать жертву и свесить лапки, чем бороться за собственные честь и достоинство. Как говорится, каждый сверчок знай свой шесток, а каждый Николай — знай свой ретроградный Подольск.
