О подвиге Юрия Гагарина известно во всем мире, но не все помнят, кто занимал место героя до его полета в космос. Тогда полосы в советских газетах выделялись целой четверке, которая могла сравниться по популярности разве что с Beatles. Речь о четырех парнях с Дальнего Востока, которые случайно оказались в открытом океане и спаслись благодаря американцам. Ruposters рассказывает историю советских солдат, продержавшихся в Тихом океане 49 дней почти без воды и припасов и съевших собственные сапоги.
Никаких предпосылок
Над Итурупом ясная январская погода. Маленький городок, грязь и снег перемешиваются с еле ощущаемым чувством особенного предназначения – стратегический пункт.
Снежный берег тянется, насколько хватает взгляда, до гор, опоясывающих бухту. На горизонте никого. Но в порту оживление – две баржи готовят для переправки в ремонтные мастерские. "Т-97" и "Т-36" дислоцировались на Курилах с конца войны и уже порядком поизносились в суровом климате, неподходящем для легких барж с двухметровой оснасткой, предназначенной для переправки танков по рекам. Суденышки казались маленькими плотами даже для относительно спокойной бухты острова – залива Касатка.
И вдруг порт взрывается донесением: в бухту в скором времени войдет корабль с припасами, будем разгружать мясо. А баржи уже готовы к отплытию на ремонт – все выгружено, керосин слит, отсеки задраены. Солдаты бегом разносят самые нужные вещи обратно, в первую очередь топливо и дрова.
Но корабль все не заходит – в океане штормит, будут заходить по другому маршруту. Приказано ждать. Солдатики расселись по баржам в ожидании неминуемой скуки. Утро. На "Т-36" курят стройбатовцы Федотов, Крючковский и Поплавский. Командиром у них – младший сержант Асхат Зиганшин. Все, кроме Федотова, служили на острове уже около двух лет. Иван Федотов был в команде новеньким, только пришел из учебки – за пару дней до описываемых событий матрос Володя Дужкин наглотался угарного газа от прохудившейся печки-буржуйки и счастливо валялся в лазарете.
Они сидели в кубрике, спрятавшись от вдруг налетевшего пронизывающего ветра, громко разговаривая о насущных делах. Кому-то нужно было топать на другой конец острова, у другого были дела в поселке. Зиганшин задумчиво смотрел на своих 20-летних сверстников.
Внезапно все они услышали скрежет борта. Выскользнув на палубу, они увидели быстро отдаляющийся берег.
"Включай мотор!" - заорал Асхат, и все они гурьбой побежали вниз. С грехом пополам запустили чадящую махину, которая начала клокотать, пожирая керосин. Но по мере приближения баржи к выходу из Касатки течение усиливалось. Легкое суденышко не могло справиться с ветром. Волны уже несколько раз полностью омыли всю палубу, смыв дрова в воду.
Несколько часов удивленные матросы провели в напряженной борьбе со стихией, которая только усиливалась, волны достигли уже 15 метров. Зиганшин побежал в радиорубку сообщать, что они будут садиться на мель. Баржа начала свое медленное движение к дикому скалистому берегу.
Когда солдаты уже думали, что достигли мели, кончилось топливо. Керосина хватило на 10 часов полного хода. Баржа не дошла нескольких десятков метров. Зиганшин не дал никому спрыгнуть – в воде можно было околеть, да и имущество казенное бросать противопоказано.
Два глотка в подарок
Баржу быстро понесло на юг вместе с последними надеждами благополучно вернуться в порт. Суденышко бросало из стороны в сторону. События вдруг начали разворачиваться так быстро, что ребята не сразу заметили, как баржа просела ниже ватерлинии. "Пробоина!" - только и успел крикнуть Филипп Поплавский, выбежав из нижнего яруса у кормы, а баржа начала черпать носом океан.
Они работали всю ночь, таская воду из отсека наружу, пока не свалились на палубу от перенапряжения. Дыру залатали и заделали мазутом с помощью всякого хлама. Вроде бы не текло. Только управившись, солдаты обнаружили, что оказались посреди открытого океана, уносимые течением Оясио вдаль на юго-восток.
Подсчитали запасы: из всего, что было найдено, на четверых было ведро картошки, измазанной мазутом, буханка хлеба, полпакетика крупы и одна-единственная банка консервов. На любой барже должен быть специальный неприкосновенный запас на такие случаи, но в этот раз все вещи с баржи вынесли, чтобы освободить судно для ремонта. А ради экстренного выхода возвращать обратно не стали. Питьевой воды они не нашли – ее сбросило в море. Но что-то же пить нужно: пошли в машинное отделение, сцедили в чайник ржавую воду, предназначенную для охлаждения двигателей.
Асхат сразу установил жесточайшие порции для еды. Все дисциплинированно ели столько, сколько было решено. Загадывали примерно на неделю плавания. В каюте нашли газету, где было написано, что ВМС будут проводить в их районе учения. Был шанс, что их заметят.
В нервах прошла неделя : пробоина снова дала течь, сержант специально гонял подчиненных таскать воду из отсека мисками, чтобы занять, отвлечь их от мрачных мыслей.
Федотов спал с топором под подушкой. Что крутилось у него в голове, Асхат мало себе представлял, он не был с ним знаком так близко, как с Филиппом и Толей. Похоже, что он не собирался использовать топор по страшному назначению, держал его лишь с целью защиты от трех друзей. От смерти их отделяли лишь армейские привычки.
Море меж тем продолжало буйствовать, высокие волны били в корму. Ребята не знали, что уже вышли в сильнейшее течение Куросио, которое со скоростью в 78 миль в сутки уносило их на восток.
На суше к тому времени нашли обломки той самой бочки с питьевой водой, которую смыло с баржи. Их посчитали пропавшими без вести. В море их никто не мог искать, даже если бы захотел. Учения, о которых извещала газета, проводились с применением стратегических баллистических ракет, и в той части моря находиться было запрещено.
"Дезертиры", - думал начальник местного управления КГБ, отправляя следователей в дома к родственникам четверых ребят. Милиция перевернула вверх дном чердаки и подвалы поселка Шентала, где родился Асхат, в поисках его самого или намека на его антисоветские настроения. Считали его главным зачинщиком побега.
Солдаты действительно приближались к берегам США, но против своей воли. Февраль. Часы мучительно ускоряются, а вместе с ними и подходят к концу запасы. Но истерики, как ни странно, нет. Каждый находился в оцепенении, когда ты максимально близок к смерти, но смотришь ей в лицо без страха. Нет, никому здесь не было страшно – если испугаешься, станешь еще на шаг ближе к смерти, это понимали очень хорошо.
"Может, мой Сашка сегодня родился", - вдруг посреди дня в тишине раздался голос Ивана. Его жена была беременна. И только он произнес эту фразу, как на горизонте замаячил корабль. Далеко, всего лишь точка, но из последних сил они собрались и попытались позвать на помощь, развели огонь посильнее, чтобы дым было видно. Но точка вскоре пропала. Потом еще один корабль и еще. Без толку.
- Крючковский, у тебя же день рождения сегодня! Тебе полагается двойной глоток воды!
- Спасибо, ребята, но на праздниках принято делиться!
В конце февраля у них кончилась последняя картошина. Хлеб и крупа с консервами закончились уже давным-давно, а воду они собирали по капелькам дождя. Пили по одной крышке воды в день, и все равно запасы убывали. Спали в одном спальном мешке, чтобы хоть как-то сохранить тепло. Умещались в него вчетвером – настолько они исхудали к началу марта.
Жалели, что баржу готовили к ремонту, на борту не осталось крыс. Иначе бы они первые пошли в дело. Кто-то пригляделся к ремешкам: "А можно ли?.." Решили попробовать, но оказалось жутко горько – гуталин не шел в горло даже настолько голодным людям. Ремни приходилось сначала вымачивать в океанской воде, а потом жарить на открытом огне и есть те угольки. Еще был "суп-лапша" – куски кожи тонко резались и долго варились, после чего жижа с кожей запихивалась в себя вместе с найденной зубной пастой.
Нереальность происходящего
"Парни, я слышу гудки!" - внезапно закричал Крючковский. Они поползли наверх – сил стоять не было, но горизонт был чист. Крючковский божился, что не специально. Галлюцинации будут испытывать потом абсолютно все, по очереди. В тот самый момент они и пообещали друг другу, что последний оставшийся в живых нацарапает их имена.
7 марта все четверо отчетливо услышали гул моторов. Одновременно миражи не мерещатся – над ними действительно кружили самолеты. Они разбросали в море сигнальные огни, увидев машущих им солдат, и улетели за горизонт. Прошло еще несколько часов, и к ним подлетел вертолет. Это были американцы.
"Помощь, помощь вам!" - кричали на ужасном русском спасатели, спуская веревки. Но парни не спешили подниматься. Американцы недоумевали, почему эти истощенные люди не карабкаются по веревкам, а продолжают стоять, обнявшись, взирая на кружащих вокруг них спасателей? Откуда им было знать, что без баржи солдат домой не пустят - расстреляют за передачу советской собственности капиталистам?
Вскоре подошел корабль. Солдаты пытались объяснить, что от них они могут принять только припасы и топливо, а дальше они уж как-нибудь сами. Американцы были в шоке – почему те не хотят забираться к ним на авианосец "Кирсердж" - и уже собирались отчалить восвояси. Но тут советские зашумели: их последняя надежда собиралась исчезнуть, как и все предыдущие. Их погрузили в вертолет, сунув каждому по папиросе, и доставили на палубу американского корабля.
Тщетно они доказывали своим спасателям, что вот та ржавая банка, беспомощно качающаяся на волнах, тоже нуждается в спасении, иначе смысла спасать их нет. Американцы заверили их, что все будет horosho, и отвели вглубь авианосца. Баржу затопили.
Восхищение. Американцы завороженно рассматривали, как дисциплинированно советские солдаты, истощенные и голодные, ели кашу маленькими глотками. Как у них хватало выдержки и самообладания не наброситься на еду! Асхат и его сверстники хорошо знали, что такое голод – послевоенные дни они еще успели застать и знали, что сразу с голодухи есть много противопоказано.
Тем временем авианосец неспешно направлялся в Сан-Франциско. Тихоокеанскую четверку переодели, побрили и спустили по трапу прямо под вспышки фотокамер к мэру города. Но спасенными они себя не чувствовали: им не передали никакой весточки из посольства, консул не приехал их встречать.
Анна Федоровна, Толька жив! Спасли их! По "Голосу Америки"* передают! - веселились друзья Толи Крючковского.
Ожидание патриотизма
Прошла неделя с момента, как горе-пловцы оказались на суше. Всюду вспышки фотоаппаратов, обходительные переводчики, экскурсии по городу. Первая же пресс-конференция получилась очень короткой: их только начали спрашивать, но у всех разом от яркого света и последствий истощения хлынула кровь носом.
И вот, наконец, встреча, после которой все ребята действительно успокоились. В одном из залов их приветствует генеральный консул СССР Кардашов вместе с губернатором Калифорнии, который вручил им символический ключ от города, сделав их почетными жителями Сан-Франциско.
На этом опасности не кончились – им всем вручили по 100 долларов на проживание и тут же повели по магазинам. Солдаты накупили сувениров домочадцам, им подарили брюки и пиджаки, сводили в модную парикмахерскую – они действительно смахивали на Beatles. Эта тихоокеанская четверка развлекала публику: вчетвером они, все еще худые, могли опоясаться одним ремнем, чем забавляли американцев и самих себя. Их деликатно спрашивали, не хотят ли они остаться, ведь о них на Родине никто не вспоминает. А действительно, ждут ли их дома?
На девятый день случилось, пожалуй, самое важное событие в их жизни. Пока они летели в Нью-Йорк, газета "Известия" опубликовала статью под названием "Сильнее смерти", где ребят хвалили за мужество и героизм. Тогда-то и был дан старт мощнейшей пропагандистской кампании в поддержку команды Зиганшина.
В Нью-Йорке Асхат впервые увидел себя по телевизору. Показывали кадры его прибытия в Сан-Франциско. Он был худой, взъерошенный, но выглядел счастливым. Это было не первое "впервые" для советских солдат. Им все оказалось в новинку - от фотокамер до шариковой ручки, которую им дали подержать. Приехав в посольство в Нью-Йорке, они затем отправились на прием в их честь, там их торжественно посвятили в почетные пионеры посольской школы - оказалось, что 20-летние парни никогда ими не были, живя в отдаленных деревнях.
От излишнего внимания они сбежали на посольскую дачу, там маялись дурью еще неделю. Вскоре из Нью-Йорка их забрал корабль "Королева Мария", доставивший их в Европу. А после поездом они добрались обратно до своей части, совершив настоящую кругосветку. Но приключения их на этом не кончились.
Эстрадный артистизм
Не успев бросить сумки, они были вызваны в Москву, на очередной торжественный прием, где министр обороны Малиновский вручил Асхату собственные штурманские часы: "Чтоб не блуждали больше!" В руководстве думали дать им героев СССР, но это было бы слишком, ведь по сути они потеряли баржу. Но на орден Красной Звезды настрадались точно.
А дальше – поездки по мурманским сопкам, выступления в архангельских школах, многочисленные интервью для стенгазет. Советская машина воспользовалась чудесным спасением на полную катушку, но ребята не жаловались – их не заставляли говорить какой-то определенный текст, они были предоставлены сами себе и ни в чем больше не нуждались. В какой-то момент Асхат признался своим друзьям, что заучил текст как мантру. Остальные понимающе соглашались.
А позже каждому дали еще один двухнедельный отпуск в Крыму, в санатории в Гурзуфе, где были одни генералы. Солдатам там было откровенно неуютно – вокруг все высокопоставленные, а под окнами рыщут журналисты, даже на пляж толком не сходить. Там же каждому пришло приглашение поступить в училище ВМФ под Ленинградом. Кроме Федотова, никто не отказался. Проблема вот только – у каждого дай бог 8 классов за плечами, только писать да читать умеют кое-как.
На всю подготовку – месяц. Занимались с преподавателями, заполняли пробелы в знаниях, но в итоге льготно поступили и были не шибко прилежны в учебе. Против воспитания не попрешь, да еще и от занятий отвлекают постоянным поездками по всему Союзу – лекции о мужестве читать.
Шумели ребята вплоть до полета Юрия Гагарина. Они были кумирами, пока тот не стал новым символом. Асхат потом еще больше года боялся, а вдруг это все в одночасье закончится и за ним придут? Но нет, им оказалась на руку короткая "оттепель", начавшаяся с поездки Хрущева в США за полгода до их знаменитого дрейфа.
Мечты и реальность
Вскоре все забылось, Асхат отдал свой костюм стиляги брату, а туфли – другу.
"Судьба побросала, но не сломала", - считал Зигнашин. Он сам служил в Балтийском флоте, ходил в аварийно-спасательном дивизионе ЛВМБ.
Федотов пошел служить в речфлот, плавал по Амуру. Сын у него, кстати, родился на следующий день после того, как он об этом сказал во время дрейфа на барже. Такая вот ментальная связь. После демобилизации счастливо жил с семьей на Дальнем Востоке.
Поплавский после Ленинградского училища пошел в Северный флот, ходил в экспедиции в Средиземное море и Атлантику, но, как и Федотов, умер рано, раньше Зиганшина и Крючковского.
Анатолий сначала тоже пошел в Северный флот, но пробыл там недолго – из-за болезни жены демобилизовался и уехал жить в Киев. Работал всю жизнь в судостроительном заводе и в море уже не выходил.
Честно говоря, лучше бы их не было, тех 49 дней. Во всех смыслах - лучше. Если бы тогда нас не унесло в море, после службы вернулся бы я в родную Шенталу и продолжал бы работать трактористом. Именно тот шторм сделал из меня моряка, всю жизнь перевернул, - печально говорил Асхат.
Зиганшин дожил до 70 лет и все вспоминал, как точили гвозди и делали из них крючки, чтобы ловить рыбу, делали снасти, но так никакой живности и не поймали, хоть бы были рады даже медузе. Мечтали о летучей рыбе, которая залетела бы к ним на палубу. Но больше всего Асхат жалел о тех трех глотках воды, которые остались невыпитыми на барже. "Жалко. Так тяжело собирали".
- * внесено в реестр средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента
