"Не знаем, чего хотим, но обязательно добьёмся" — этот основной лозунг революций XXI века приводит к тому, что ущерб от массовых акций огромен, а достижения совершенно невесомы. Михаил Мельников убеждён, что каждому подобному движению нужен главный бухгалтер, который сведёт дебет с кредитом и, если нужно, выставит счёт.
Новый век — новые митинги
Уличные протесты — отнюдь не изобретение XXI века, но, пожалуй, впервые в истории человечества массы выходят на улицы будучи не в силах сформулировать собственные требования. "Жёлтые жилеты" начинали с протеста против роста цен на бензин, и это было понятно, но вскоре движение трансформировалось в политическое "за всё хорошее против всего плохого". Американское Black Lives Matter (BLM) — изначально протестное движение без конструктивной программы: его участникам нужно моральное удовлетворение, ну и, конечно, рост пособий за счёт увеличения налогов для работающих граждан, то есть выгода несколько утопическая в нормальном, здравом мире.
Регулярные митинги на Украине, в Армении и Киргизии — это, как правило, уже протесты в чистом виде, без намёка на конструктив, поскольку основные требования сводятся к кадровым. Почти все протесты сводятся к тому, что "сейчас мы живём плохо, и давайте сменим власть, чтобы жить лучше". Но тут возникает проблема. "Жить лучше" — это прежде всего экономика, хотя, конечно, всё больше прецедентов и "бешенства от жира". Но как можно сделать экономику лучше, если сами по себе протесты — серьёзнейший удар по ней?
BLM — 230 миллиардов
Представители Black Lives Matter и до пандемийных ограничений не утруждали себя работой, а на седьмой год существования движения, после смерти Флойда, работа по злосчастному совпадению приостановилась даже у тех, у кого она была. "Мирные" протесты против полицейского произвола очень быстро выродились в настоящие погромы — по иронии судьбы как раз из-за отсутствия этого произвола.
Общей оценки ущерба от действий BLM для американской экономики ещё нет, и новая власть не стремится его подсчитывать: зачем обижать собственную электоральную базу? Что ж, попробуем прикинуть имеющиеся цифры.
Государство фактически заняло позицию бездействия в деле защиты частной собственности, то есть расходы на силовые структуры не сильно превысили показатели "мирного времени" — похвальная экономия бюджетных средств. Сообразительные протестующие в ответ старались не трогать казенные здания — так частная жизнь, культом которой гордятся США, оказалась один на один с толпами возбуждённых карбонариев. Только в центре Миннеаполиса, далеко не самого крупного города США, повреждено 220 зданий, на ремонт которых уйдёт $55 млн. Общий же ущерб инфраструктуре "города озёр" составил более полумиллиарда — только за то, что туда после очередной отсидки приехал мистер Флойд.
Масштабными были выступления в Мемфисе, Лос-Анджелесе, Денвере, Портленде, Атланте, Вашингтоне, десятках других крупных городов; в части Сиэтла вообще была уничтожена власть федерального правительства. На огромные потери из-за пандемийных ограничений наложился паралич частной торговли и производства в местах мирных прогулок темнокожих комбатантов и примкнувших к ним леваков.
При этом страховые компании, мягко говоря, не рвались возмещать ущерб, используя отсутствие народных волнений в утверждённом списке неприятностей, подлежащих компенсированию. Так, протестующие разгромили в Нью-Джерси магазин темнокожего выходца с Карибских островов Амина Ариаса. Ущерб составил $350 тысяч, но страховая не заплатила и ста тысяч. И это — один из многих тысяч пострадавших.
По иронии судьбы на восстановлении разрушенного имущества, работе малооплачиваемой и непрестижной, будут трудиться как раз этнические меньшинства, главным образом мексиканцы.
В 2020 году ВВП США упал на 3,5% (рекорд с 1946 года), то есть на $700 миллиардов, половину ВВП России. Можно смело сказать, что треть этих потерь обусловлена именно беспорядками, инспирированными BLM и в дальнейшем перетекшими в антитрамповские выступления. Кроме того, эхо ущерба будет затихать в экономике ещё несколько лет — скажем, благодаря закрытию большого числа "белых" предприятий в непосредственной близости от "чёрных" кварталов.
"Жёлтые жилеты" — 100 миллиардов
Французские "жёлтые жилеты", повторюсь, начинали как реакция общества на рост углеводородного налога и, следовательно, цен на топливо. Впоследствии однако список требований вырос, причём до такой степени, что большинство участников движения даже не пытались удержать в голове эти 25 пунктов и вытекающие из них последствия. Можно сказать, что это была попытка социалистической революции — низшие классы Франции настолько развращены короткой рабочей неделей, изобилием пособий, выплачиваемых за счёт высочайших налогов успешных людей (Депардье подтвердит), что некоторое усложнение жизни, необходимость взять на себя хоть какую-нибудь ответственность привели к массовым выступлениям, причём основу их составляли почему-то мигранты. Протесты "жилетов" были не настолько масштабными, как в США: на пике протестов на улицы выходило не более 2% населения, тогда как в США — 7%.
В Федерации розничной торговли страны заявили, что за время протестов 2019 года розничная торговля потеряла около €1 млрд, особенно пострадали кафе и рестораны, оборот которых сократился в диапазоне от 20 до 50%, — можно сказать, что самоизоляция во Франции началась за год до всеобщей. В Конфедерации предприятий малого и среднего бизнеса заявили, что из-за уличных выступлений французские предприниматели лишились €10 млрд. А вот объём государственной помощи пострадавшим оказался невелик: скажем, рабочие простаивавших из-за протестов предприятий получили лишь €40 млн, чуть больше, чем по €500 на человека: работу тогда потеряли 72 тысячи сотрудников. Плюс огромные потери частных лиц и страховых компаний: сожжённые автомобили, разбитые стёкла, уничтоженное имущество. Немало потеряло и государство: в отличие от США, французы старались атаковать как раз "символы режима", то есть административные здания. В общей сложности можно говорить о потерях и недополученной прибыли в размере не менее €100 миллиардов. В самом деле, довольно благополучный для мира и Евросоюза 2019 год обернулся для Франции падением ВВП на $73 млрд, 2,63%, и это целиком и полностью заслуга "жилетов". Для сравнения: немцы прибавили 0,4%, испанцы — 3,6%. Из-за дорогостоящих уступок протестующим госдолг вырос до 120% ВВП, в 2020 году этот самый ВВП обрушился на 6,05%, социальный кризис перерос в экономический, и прозревающие мятежники уже понимают, что лучше было не переворачивать машины, а просто уничтожить правящую партию и Макрона на очередных выборах.
Майдан — 260 миллиардов
Ещё более тяжёлыми потерями обернулись уличные беспорядки для Украины — несмотря даже на то, что в 2014 году мятежники получили политическую власть в стране.
По данным Венского института международных экономических исследований, только война в Донбассе, которая развернулась после Майдана, стоила Украине $120 млрд имущественного ущерба. Эта сумма из ВВП не вычитается (ибо капитальные активы, а не прибыль-убыток), то есть её можно смело добавить к подсчётам экономического спада.
Уровень ВВП в текущих долларах снизился на 27,3% в 2014 году и ещё на 30,7% в 2015-м — страна недозаработала за два года около $140 миллиардов, то есть почти целый докризисный ВВП. После этого за счёт эффекта сверхнизкого старта пошёл рост, причём три года подряд довольно бурный (16–20%), но и в 2019 году стране было далеко до показателей 2013-го. Конечно, на Украине сказалось жесткое противостояние с мощным соседом — этого "отягчающего обстоятельства" не было ни у США, ни у Франции, — но не менее значимыми причинами спада были и "непредвиденный" разрыв экономических взаимоотношений, и отсутствие у новых партнёров спроса на промышленную продукцию.
Красно-белые митинги — 1–1,5 миллиарда
Сложнее оценить ущерб Белоруссии: люди там выходили протестовать практически без вандализма и по возможности без отрыва от работы, забастовки начались лишь через несколько месяцев протестов. Изрядно пострадали, конечно, клумбы и газоны, но на их восстановление нужно всего 500 тысяч белорусских рублей, или $190 тысяч. Куда серьёзнее потери от забастовок на промышленных предприятиях, которые обеспечивают Белоруссии доходы от экспорта продукции. Помощник Александра Лукашенко Валерий Бельский заявляет, что "текущий ущерб уже составил не менее $500 млн. Отсроченный исчисляется миллиардами". Один миллиард долларов — это примерно 1/60 ВВП страны; можно сказать, что Минск пока что отделался "малой кровью". Но этот ущерб наложится на потери от пандемии. А мультипликативный эффект от двух одновременных ударов может быть весьма тяжёлым.
Делаем выводы
Если вдруг ваш сын захочет выйти на улицу "за всё хорошее против всего плохого", обязательно у него уточните, какие пороки общества его не устраивают, а главное — как выглядит общество, к которому он стремится.
Поговорите о том, как следует изменить структуру ВВП, каковы преимущества и недостатки разных налоговых систем, можно ли трансформировать пенсионную формулу, приемлем ли для России китайский путь "996"… Ведь люди, которые имеют внятные ответы на эти вопросы, чёткое представление о том, что такое хорошо, на улицу пошуметь не выходят. Они делом заняты.
Ибо сейчас экономический эффект протестов в современном мире сводится к "Надо сделать хуже, чтобы было лучше" — это, в принципе, родственно лозунгам Владимира Ленина о пораженчестве в империалистической войне: надо, чтобы твоя страна проиграла войну, тогда удастся поднять население на борьбу с властями.
В реальности же выходит, что до "хуже" добраться легко, а вот с последующим подъёмом определённо наблюдается проблемы: минус на минус упорно не даёт плюса.
