17 июля исполняется 100 лет с расстрела царской семьи бывшего государя императора Николая Александровича Романова. Расследование дела об убийстве продолжается. Ученые исследуют около двух тысяч документов, так или иначе касающихся тех событий. Эксперты подтвердили подлинность останков последнего императора и членов его семьи. РПЦ пока не признает их мощами святых страстотерпцев. Пока ученые и церковь продолжают полемизировать, Владимир Тихомиров рассказывает, как царская семья на положении арестантов прожила последние полтора года - с февраля 1917 года по июль 1918 года - и как в мире отреагировали на их убийство.
Итак, подписав Акт об отречении в пользу младшего брата Михаила Романова, Николай Александрович Романов записал в дневник свои самые знаменитые строки "Кругом измена, и трусость, и обман!", после чего отправился спать. Он был совершенно вымотан переговорами с генералами-изменниками. Но бывший царь и не подозревал, что настоящие неприятности только начинаются.
Утром он на спецпоезде вернулся в Могилев, в Ставку Верховного командующего, где лидер всей группы генералов-заговорщиков, то есть начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев, сообщил ему две новости - плохую и еще хуже.
Во-первых, Михаил Александрович Романов вместо Манифеста о вступлении на престол подписал наспех составленный "Акт о неприятии власти", в котором потребовал собрать новое Учредительное собрание:
Принял я твердое решение в том случае восприять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского.
Во-вторых, Алексеев объявил Николаю Александровичу об аресте:
Ваше Величество должны себя считать как бы арестованным.
Генерал Дмитрий Дубенский вспоминал:
Государь ничего не ответил, побледнел и отвернулся… Государь был очень далек от мысли, что он, согласившийся добровольно оставить престол, может быть арестован.
В Ставке гражданин Николай Романов провел пять дней – с 3 по 8 марта 1917 года. Встретился с матерью Марией Федоровной. Простился с высшими чинами Ставки, издал прощальный приказ по армиям:
Война должна быть доведена до полной победы. Кто думает теперь о мире, кто желает его — тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу великую Родину, повинуйтесь Временному правительству.
Впрочем, армии этот приказ так и не объявили. При отъезде из Могилева бывшему императору открылось поразительное зрелище. На всем его пути до вокзала молчаливые толпы народа стояли на коленях перед своим бывшим государем. Его глубоко взволновала и растрогала эта сцена. "Семя зла в самом Петрограде, а не во всей России", — записал он позднее в дневнике.
Царское Село
Утром 9 марта 1917 года Николай Романов прибыл в Царское Село, где его заключили под домашний арест. О том, как проходило это заключение, можно судить по личному дневнику Николая Александровича: он много гулял с детьми, копал землю в садике, создавая свой собственный огород, читал исторические труды, а также делал с наследником Алексеем уроки. Впрочем, нужно знать стиль его личных дневников: практически никаких эмоций и жалоб, никакой политики, только записи о хозяйственных делах для памяти. Но иногда и в этом телеграфном стиле проскальзывают характерные "приметы времени", указывающие, что императора содержали хоть и в комфортабельной, но тюрьме.
Вот запись от 27 марта 1917 года:
После обедни прибыл Керенский и просил ограничить наши встречи временем еды и с детьми сидеть раздельно; будто бы ему это нужно для того, чтобы держать в спокойствии знаменитый Совет Рабочих и Солдатских Депутатов! Пришлось подчиниться, во избежание какого-нибудь насилия.
Именно после этого Николай впервые задумался о возможности эмиграции в Англию.
Вот запись от 18 апреля:
За границей сегодня 1-е мая, поэтому наши болваны решили отпраздновать этот день шествиями по улицам с хорами музыки и красными флагами. Очевидно, они вошли к нам в парк и принесли венки на "могилу"! (В парке у Александровского дворца был поставлен памятник "жертвам революции".)
Или вот эпизод, происшедший 10 июня: караульный солдат выстрелил в окно детской спальни - ему показалось, что великая княжна Анастасия, сидя у окна, равномерным покачиванием своей головы на фоне лампы производит "сигнализацию". И выстрелил в голову княжне.
С течением времени Николай Александрович все больше погружался в состояние апатии.
Ровно три месяца, что я приехал из Могилева и что мы сидим, как заключенные. Тяжело быть без известий от дорогой мам'а, а в остальном мне безразлично...
На восток!
В Царском Селе государь с семьей и приближенными находился до середины июля - до т.н. "июльского восстания" в Петрограде, когда большевики впервые попытались взять власть в свои руки. Керенский испугался не столько самих большевиков, сколько угрозы справа – со стороны военных, которые могли бы под предлогом борьбы с радикалами попытаться восстановить монархию. И он принимает решение направить царскую семью как можно дальше от столицы - в Тобольск.
Отдаленность Тобольска и его особое географическое положение, ввиду его отдаленности от центра, не позволяло думать, что там возможны будут какие-либо стихийные эксцессы. Я, кроме того, знал, что там удобный Губернаторский дом. На нем я и остановился.
Но главный аргумент состоял в том, что от Тобольска ближайшая железная дорога находилась в 260 верстах. Организовать побег бывшего государя было бы не так просто.
31 июля Николай Александрович записал в своем дневнике:
Последний день нашего пребывания в Царском Селе. Погода стояла чудная. Днем работали на том же месте; срубили три дерева и распилили вчерашние. После обеда ждали назначения часа отъезда, который все время откладывался. Неожиданно приехал Керенский и объявил, что Миша скоро явится (Михаил Александрович Романов). Действительно, около 10 ½ милый Миша вошел в сопровождении Керенского и караульного начальника. Очень приятно было встретиться, но разговаривать при посторонних было неудобно...
Это была их последняя встреча.
Поездом и пароходом
Путешествие до Тюмени заняло 4 дня – с 1 по 4 августа. Ехали на двух составах, следовавших под флагом японской миссии Красного креста. В первом эшелоне была размещена царская семья, свита и слуги – всего около 50 человек, а также одна рота солдат, выделенных для охраны. Во втором же эшелоне находились багаж, а также "отряд особого назначения" в составе трех рот – по одной от запасных батальонов трех лейб-гвардейских полков Петрограда, которые и должны были охранять царскую семью в Тобольске. Командовал "отрядом особого назначения" полковник Евгений Кобылинский, до этого занимавший должность коменданта Александровского дворца.
Вечером 4 августа царская семья приехала в Тюмень, их уже ждали два парохода - для дальнейшего следования по рекам Туре и Тоболу до самого города Тобольска.
Государь писал:
У Аликс, Алексея и у меня по одной каюте без удобств, все дочери вместе в пятиместной, свита рядом в коридоре; дальше к носу хорошая столовая и маленькая каюта с пианино... Целый день ходили наверху, наслаждаясь воздухом.
Вечером 6 августа - в день праздника Преображения Господня - пароход "Русь" с царской семьей подошел к пристани Тобольска. Государя встречала толпа народа, стоявшего на коленях. В Сибири все считали, что отречение от престола царя вынудили подписать агенты германской разведки. Солдаты попытались было разогнать встречавших, тогда люди заходили в реку и стояли на коленях в воде.
Тобольск
Но вот с оценкой старого Губернаторского дома как "удобного" Керенский явно поторопился. Этот дом был выстроен еще в конце XVIII века, удобств в нем не было абсолютно никаких. Николай Александрович вспоминал, что все имело "старый, заброшенный вид". Пока слуги пытались хоть как-то придать губернаторскому дому подобающий вид, царской семье пришлось еще неделю томиться в каюте парохода.
Но именно первый месяц в Тобольске был самым спокойным временем в жизни семьи Романовых. Полковник Кобылинский, честный русский офицер, искренне симпатизировал царской семье. Например, он разрешил ходить в соседний Благовещенский собор на церковные службы, что было строжайше запрещено в Царском Селе.
Великая княжна Татьяна так описывала условия жизни:
У нас тут развелось целое хозяйство. Много кур, индюшек, уток и пять свиней, которые живут в бывшей губернаторской конюшне. Алексей каждый день кормит всех животных. Папа устроил играть в городки перед домом, а мы играем вроде тенниса, но, конечно, без сетки, нечто вроде практики. Потом ходим взад и вперед по огороженному дворику, чтобы не забыть, как ходить, в длину 120 шагов...
Но Керенский решил постепенно "закручивать гайки" в отношении царской семьи.
Все началось с раскрытия "монархического заговора": кто-то из мелких чиновников военного министерства, желая выслужиться перед Керенским, донес начальству, что его знакомые монархисты готовятся отправиться следом за государем в Тобольск, чтобы организовать побег. Испугавшийся Керенский послал в Тобольск телеграмму с приказом полковнику Кобылинскому арестовать любого, кто приедет в гости к сосланной семье. И гости вскоре появились: это была фрейлина Маргарита Хитрово, подруга великих княжон, с которыми она работала санитаркой в госпитале.
Также Керенский отправил в Тобольск нового цензора Василия Панкратова – бывшего члена боевого отряда эсеров, отсидевшего более 20 лет на каторге за убийство жандарма. Романовых Панкратов ненавидел всей душой и сделал все, чтобы испортить им жизнь. Он контролировал не только переписку, но и каждый шаг арестантов. Он запретил посещать церковь и арестовал священника, посмевшего публично молиться за здравие царской семьи. Также он конфисковал почти весь багаж, демонстративно разбив топором несколько ящиков с вином – в отместку за введение в России "сухого закона". Вместе с вином пропали и теплые вещи. Но власть Панкратова была недолгой – вскоре в Тобольск пришли вести о большевистском перевороте в Петрограде, и решением солдатского комитета он был изгнан из города.
Царя – под суд!
В конце января 1918 года на заседании Совнаркома было принято решение организовать грандиозный судебный процесс против бывшего царя.
Только представьте себе: Ленин с трибуны читает обвинительную речь против "Николая Кровавого", а на Красной Площади в Москве по проекту Бориса Иофана сооружают грандиозную виселицу или красную революционную гильотину.
Доставить же бывшего монарха на суд было поручено Константину Мячину, опытному террористу и участнику боевой дружины Уфимского Комитета РСДРП.
Но сделать это было вовсе не так легко. Связи с Тобольском не было. Первые большевики появились там только в марте 1918 года, когда из Омска прибыл отряд некоего "красного латышского стрелка" Валдиса Дуцманиса, объявившего себя комиссаром Тобольска. Николай писал:
Прибытие этой "красной гвардии", как теперь называется всякая вооруженная часть, возбудило тут всякие толки и страхи. Просто забавно слушать, что говорят об этом в последние дни. Комендант и наш отряд, видимо, тоже были смущены, так как вот уже две ночи караул усилен и пулемет привозится с вечера! Хорошо стало доверие одних к другим в нынешнее время.
Через несколько дней в Тобольск прибывает еще отряд красногвардейцев, которыми командует некий Авраамий Демьянов. Он разгоняет местную земскую и городскую управу, но вскоре сам оказывается на положении изгнанника – его отряд прогоняют новые "красногвардейцы", прибывшие из Тюмени. Командует тюменцами Семен Заславский - трижды судимый политический каторжанин, который потребовал у полковника Кобылинского немедленно заключить царя в "каторжную тюрьму". Полковник согласился посадить царя в тюрьму, но с условием, что охранять его тоже будут "красногвардейцы". Дескать, его солдатам, бывшим лейб-гвардейцам, нет никакого доверия. Но "красногвардейцы", прибывшие пограбить Тобольск, ничуть не обрадовались перспективе жизни в тюрьме и взбунтовались против Заславского.
В этот момент в Тобольск и прибыл Константин Мячин, у которого с собой был мандат за подписью самого Якова Свердлова и отряд красноармейцев в 150 штыков. А в Тюмени стоял специальный эшелон, готовый без промедления двинуться на запад.
Но выполнить план Свердлова не удалось: как раз в этот момент 13-летний цесаревич Алексей Николаевич очень неудачно съехал с ледяной горке и повредил оба колена. Тогда Свердлов приказал сопроводить в Москву только бывшего царя: "Берите только одну главную часть багажа".
В итоге семья Романовых временно разделилась. С мужем отправилась императрица Александра Федоровна и княжна Мария Николаевна. А вот остальные остались в Тобольске до полного выздоровления Алексея.
Екатеринбург
Доехать до Москвы Николаю Александровичу было не суждено - Уральский областной совет, решив, что Константин Мячин помогает скрыться Романовым за границей, объявил посланца ВЦИК "вражеским провокатором" и постановил арестовать и расстрелять всех Романовых, чтобы больше не убежали. Несколько дней большевик Мячин бегал по Уралу от других большевиков. Но 30 апреля поезд с царем все-таки прибыл в Екатеринбург. Свердлов дал личные гарантии безопасности царю.
Яковлев передал нас здешнему областному комиссару, с которым мы втроем сели в мотор и поехали пустынными улицами в приготовленный для нас дом — Ипатьева... Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркою без дверей. Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер все не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Аликс.
Тюремный режим был строгий. Гуляния всего час, все окна во всех комнатах дома Ипатьева были закрашены известью.
10 мая семья наконец-то воссоединилась – в Екатеринбург были доставлены великие княжны с наследником.
Казнь
13 июня 1918 года в Перми было совершено убийство Великого князя Михаила Александровича. Власти Перми объявили, что Михаил Романов бежал, и объявили его в розыск.
О случившемся царской семье ничего не сообщили, и царь в своем дневнике писал:
Погода теплая и приятная. Вестей извне никаких не имеем...
Вскоре Уральский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов принял новое постановление о казни царской семьи. Правда, еще около месяца ушло на получение одобрения Москвы – свою санкцию дали Свердлов и Ленин, первые лица партии.
Вместе с царем было решено убить еще 10 человек: императрицу Александру Федоровну, их детей - наследника Алексея, дочерей Ольгу, Татьяну, Анастасию и Марию, а также доктора Е.С. Боткина, повара И.М. Харитонова, личного камердинера полковника А.Е. Труппа и горничную А.С. Демидову.
В ночь с 16 на 17 июля 1918 года комиссар Янкель Юровский приказал чекистам отвести приговоренных в подвал особняка Ипатьева в Екатеринбурге. Много лет спустя его помощник Никулин так вспоминал расстрел:
Когда мы спустились в подвал, мы тоже не догадались сначала там даже стулья поставить, чтобы сесть, потому что этот был… не ходил, понимаете, Алексей, надо было его посадить. Ну, тут моментально, значит, поднесли это. Они так это, когда спустились в подвал, так это недоуменно стали переглядываться между собой, тут же внесли, значит, стулья, села, значит, Александра Федоровна, наследника посадили, и товарищ Юровский произнес такую фразу: "Ваши друзья наступают на Екатеринбург, поэтому вы приговорены к смерти". До них даже не дошло, в чем дело, потому что Николай произнес только сразу: "А!", а в это время сразу залп наш уже один, второй, третий. Ну, там еще кое-кто, значит, так сказать, ну, что ли, был еще не совсем окончательно убит. Ну, потом пришлось еще кое-кого дострелить…
В наследника стреляли дважды. Княжну Анастасию и горничную после выстрелов закололи штыками.
Судьба царя миру безразлична
В официальном сообщении советского руководства о расстреле Николая II, опубликованном 19 июля в газетах "Известия" и "Правда", утверждалось, что решение расстрелять Николая Романова было принято в связи с крайне тяжелой военной обстановкой:
Ввиду того, что чехословацкие банды угрожают столице красного Урала, Екатеринбургу; ввиду того, что коронованный палач может избежать суда народа (только что обнаружен заговор белогвардейцев, имевший целью похищение всей семьи Романовых), Президиум областного комитета во исполнение воли народа постановил: расстрелять бывшего царя Николая Романова, виновного перед народом в бесчисленных кровавых преступлениях. Постановление Президиума областного совета приведено в исполнение в ночь с 16 на 17 июля. Семья Романовых переведена из Екатеринбурга в другое, более верное место.
Через несколько ней - 22 июля 1918 года - информация о казни Николая II была опубликована лондонской The Times, а затем и американской The New York Times. Уже через две недели в западной прессе появилась и информация о том, что вместе с бывшим царем были расстреляны и члены его семьи. Дело в том, что уже 25 июля 1918 года – через восемь дней после расстрела царской семьи - Екатеринбург заняли части Белой армии и отряды Чехословацкого корпуса. Военными властями было начато следствие обстоятельств гибели Царской семьи, и довольно скоро был установлен факт гибели всех Романовых. Но на мировую общественность эта новость большого впечатления не произвела.
Дело в том, что всю первую половину 1918 года бульварные газеты всего мира только и печатали сплетни о местонахождении исчезнувшей царской семьи – Керенский же никому не сообщил о тобольской ссылке. Так, одни газеты сообщали, что царь развелся с царицей и сбежал из Царского Села в Америку. Другие же говорили, что он скрывается в Индии.
Когда же стало известно о местонахождении царской семьи, все газеты стали муссировать слухи о "монархическом заговоре", во главе которого стоит некто Борис Соловьев – бывший адъютант Гучкова, лидера партии "Союз 17 октября", и зять самого покойного Распутина, женатый на его младшей дочери Матрене. Дескать, Соловьев привлек для освобождения царя 120 офицеров, входящих в некое "братство святого Иоанна Тобольского", а у причала на Иртыше уже стоит в полной готовности легкая шхуна "Святая Мария" — специально для того, чтобы умчать царскую семью в Америку. Словом, темой судьбы царской семьи читатели "наелись" и весть о расправе в мире встретили скорее равнодушно.
Куда больше читателей интересовали истории о спасшихся "русских принцессах". Первая самозванка - "чудесно спасенная княжна Татьяна" - появилась в Британии еще до завершения Гражданской войны в России, а всего "чудесно спасшихся" самозванцев Романовых насчитывалось в мире более 230 человек. Вскоре большевики и вовсе перестали стесняться убийства.
В школьном учебнике "Истории СССР" для 10 класса за 1952 год прямо говорилось:
Чехословацкий мятеж и контрреволюционные мятежи кулаков и эсеров усилили активность монархической контрреволюции, связавшей свои надежды с последним царем, находившимся в это время с семьей под арестом в Екатеринбурге. Поэтому Уральский областной Совет постановил расстрелять бывшего царя и его семью, и они были в июле 1918 г. расстреляны.
