Николай Михайлович Амосов известен всему СНГ и миру как человек, который опережал свое время. Его мысли и рассуждения были направлены в будущее, но он никогда не забывал про сегодняшний день, расплачиваясь изобретениями и находками. Амосов оставил после себя множество трудов - не только научных, но и общественно-политических. Он размышлял о власти, экономике, смысле жизни, строении Вселенной, анализировал историю и все, что с ним происходило. Ruposters рассказывает о взглядах одного из величайших ученых и хирургов.
"Я решил жить до ста лет и сформировал образ жизни. Суть проста <...> Что есть истина? Видимо, и это модель, если дело касается сложной системы. Степень истины - это степень сложности модели".
Николай Амосов - гений. Этот человек достигал вершин во всем, за что бы он ни взялся. Таких людей считают "пришедшими из эпохи Возрождения". Легкость, с которой он преодолевал трудности и условности, и предопределила его гениальность.
Книги Амосова переводились на множество языков, издавались многомиллионными тиражами (обывателю он больше всего известен как автор простых и понятных книжек по поддержанию здоровья). Он спас тысячи жизней на фронте и после войны, фактически стал основателем целой школы хирургов - если прибавить их удачные операции, то счет пойдет уже на сотни тысяч. В его деле равных ему найти было трудно.
Амосов со своей дочерью Екатериной, 70-е
Но Амосову недостаточно было просто быть хорошим хирургом - он не мог остановиться и развивался во всех областях, за какое бы направление ни брался. Кардиохирургия? Первые в СССР протезирования на сердце, имплантации, толчок к развитию стимуляторов и многое другое. Новая наука? Он соединил математику и хирургическую практику, получив биологическую и медицинскую кибернетику, выделив их в самостоятельные научные направления (и получил на них финансирование!).
Он впервые открыл возможности того, что сейчас у всех на слуху, - нейросетей. Благодаря Амосовским разработкам и экспериментам, проведенным в 1960-х, на десятки лет вперед были сформулированы принципы робототехники, которыми пользуются при создании автономных машин и суперкомпьютеров.
А в войну этот человек прооперировал около 4000 раненых. Работая в маленьком полевом госпитале, то на передовой, то в глубоком тылу, Николай Амосов умудрялся экспериментировать, спасая людей, на которых посредственный хирург махнул бы рукой. Проблема была разве что в том, что людей-то он спасал, а их снова бросали в самое пекло. И что это - работа впустую? Вряд ли Амосов так думал.
О его мыслях и взглядах хорошо известно из его собственных записей. Полевую учетную книгу хирурга он превратил в личный дневник, в котором записывал все - от анамнезов больных до практически личных разговоров и переживаний по поводу своей деятельности. А потом издал, с дополнениями и жизненными историями. Она так и называется - "Записки полевого хирурга".
Амосов оставил множество научных статей и 17 полновесных книг с его размышлениями, жизненными зарисовками и попытками ответить на главные вопросы. Чей он гений? Украинский? Российский? Советский? Мировой? А может, он вообще никому не принадлежит?
Амосов часто сравнивал современную ему Россию и Советский Союз, объяснял, почему тогда было так, а не иначе, "ругал" 90-е:
"Конечно, продуктов (было) много: только почему за всем были очереди и все в дефиците? Опять же, сравним производство и торговлю хотя бы с соцстранами: там было намного лучше. При той же продуктивности. Разница - в психологии. Ажиотажный спрос порождает дефицит. Между ними есть положительная обратная связь: взаимно усиливают друг друга. Я ничуть не защищаю социализм: утопия, не биологична в своей основе, не стимулирует труд, не производительна, не экономична", - из очерков "Россия: взгляд со стороны", август 2001 года.
Писал Амосов холодно и лаконично - предложения у него маленькие, емкие, укорочены до скелета, чтобы нести только смысл и ничего более. Он был таким и в жизни, эдакий чеховский интеллигент - холодный, умный и тактично-циничный с пациентами. В 60-х он практически перестал читать литературу (в большей степени научную) на русском языке, читал только на английском. Собирал библиотеку по крупицам в зарубежных поездках, за все время скопил около двух тысяч экземпляров передовых исследований.
Его размышления о политике и обществе - всегда через призму математики. Амосов с присущей ему хирургической точностью подмечал детали, оперировал фактами. Он спокойно, даже в некоторой степени положительно относился к Советскому Союзу, хотя по более поздним записям заметно, что на основе исследований, кажущихся ему наиболее объективными, он был скорее прозападным идеологом-капиталистом, нежели социалистом-утопистом.
"Вера в коммунистов окончательно рухнула. Всю жизнь носил в душе эту занозу антипатии и презрения. Нет, Амосов, будем точны: кроме короткого периода 42-го года во время разгрома немцев под Москвой. Но даже тогда не славословил Сталину и коммунистам. Ничего не подписывал, когда клеймили академиков и писателей, не выступал на собраниях. Но ведь молчал, Амосов? Против - только на кухнях. К диссидентам - не примкнул. Так что - давай не будем", - рассуждал сам с собой Николай Амосов, вспоминая репрессии 1938 года.
Репрессии коснулись и его семьи: арестовали дядю Павла. Из Москвы Амосов спешно приехал в Горький, помогал семье - жене и сыну. А ведь дядя Павел - НКВДшник, да еще и деятельный. Но Амосов холоден в суждениях: "Сначала сам арестовывал, теперь тебя". Ему приходилось убеждать себя в своей правоте - ведь не мог же собственный дядя быть негуманным. Выходит, мог, а значит, и не было к собственному родственнику жалости.
В 1940-м откосил от армии. Главврач Стожков рассказал ему, что на него раскопали какое-то дело - придется служить. Но Амосов не хотел:
Не было уважения к власти, к Родине, которая ее терпит, не видел высшего смысла, чтобы доктор уборную чистил, топтался на плацу и честь отдавал старшине. Дурацкий порядок, почему я должен ему подчиняться? Война что ли?
Справедливости ради, Амосов пишет практически оправдательным тоном - ему стыдно за собственный поступок даже спустя 60 лет. Может, такое рвение на фронте, когда он был полевым хирургом, Амосов показывал, чтобы загладить вину? В первую очередь, видимо, перед собой.
Стожков сам не хотел, чтобы талантливый хирург вдруг ушел от него мести полы в казармах. Амосова положили в больницу, чтобы найти "зацепку". Везде был здоров. На анализе мочи силой заставил себя насыпать сахар в пробирку, чтобы получить диабет. Однако в лаборатории нашли лишь "следы" сахара. Если бы не желание главврача оставить Амосова, то отправился бы он прямиком в батальон под Архангельском. Но Стожкову нужен был лишь предлог, чтобы обеспечить хирургу "белый билет".
А через год Амосов уже сам сидел в комиссии военкомата. Он видел бесконечные потоки людей, которые без особых раздумий шли защищать Родину. Очевидно, на хирурга это повлияло кардинальным образом. Тогда мировоззрение беспартийного, космополитичного Амосова серьезно изменилось:
"Вот они идут передо мной - защитники Отечества. От 20 до 35. Колхозники из пригородных деревень. Рабочие наших заводов. Мелкие служащие. Плохо одетые, но не запущенные, в чистых рубахах. В большинстве - худые. Хмурые. Слов не говорят. Собрались на тяжкую работу. Нужно <...> Часам к семи вечера народ пошел густо. Очередь шумела в коридоре. Выпившие попадались все чаще и чаще. Совсем пьяных отсеивали в регистратуре - складывали в один класс, вповалку, чтобы проспались. Без особых придирок. Тех, кто уже прошел комиссию, собирали в другой класс, а как накопится взвод - строили на дворе и - на вокзал <...> Женщины бросаются прямо в ряды, все мешается. Старшины, что отводят новобранцев, кричат охрипшими голосами, оттаскивают особо мешающих. Шум, возгласы, рыдания".
В 42-м Амосов попытался покончить жизнь самоубийством. У солдата со средней тяжести осколочной раной оказалась аллергия на новокаин, он умер в течение минуты после укола. Амосов был поражен своим бессилием настолько, что схватил ампулы с морфием, сунул их в валенки и, плутая по промзоне Калуги, в темном проулке попытался ввести их себе все. Но некоторые ампулы разбились, морфия оказалось не достаточно. Вернулся домой, там его ждал начальник Бочаров. Забрал его к себе, промыл желудок. Впоследствии Амосов получит три награды за спасение жизней (одну уже получил к тому моменту).
"За всю войну мне не довелось быть свидетелем броских, эффектных, героических поступков <...> Но я видел другой, повседневный, ежечасный героизм, видел массовое мужество. Нужно мужество, чтобы переносить страдания. Страдания: физическая боль - острая, когда снимают повязку, когда распирает бедро, пораженное газовой флегмоной. Когда трется гипс о пролежень на крестце. Когда месяцами болит голова после ранения черепа. Голод и жажда челюстного раненого, с развороченным ртом, не глотающего, которого не могут накормить, пока не привезут к специалистам <...> А мужество принятия решения? "Нужно отнять ногу..." "Нужно сделать резекцию сустава. Да, нога гнуться не будет". Героический наш народ. Мужественный, терпеливый, стойкий. Это не просто дисциплина. Это величие духа", - подытожил рассказ о войне Амосов.
В 1947 году он начал работать в брянской больнице, совмещая должность главного хирурга области с преподаванием в фельдшерской школе. Вскоре перебрался в Киев, защитил диссертацию и взял шефство над кафедрой в Киевском медицинском институте. Тогда к Амосову пришла слава - он писал не только сложные и узконаправленные медицинские труды, но и брошюры по ведению здорового образа жизни для всех, кто хочет прожить долгую жизнь и победить смерть, ведь это была главная мечта Амосова - дожить до ста лет. Научные изыски ученого переводили и взахлеб читали на Западе, незаслуженно обделяя вниманием на Родине. Он приглашал иностранных коллег к себе домой, общался с ними на ненаучные темы, хотя ему запрещали это чуть ли не отдельным наказом. Но все сходило с рук.
Амосов в Брянске, среди медсестер, 1952 год
На первую ответную поездку в Америку Академия выдала ему 10 долларов. Мол, раз американцы пригласили читать доклад об искусственном интеллекте, пускай сами и финансируют. В самолете, на второй пересадке из Европы, Амосову повезло сесть с евреем, бежавшим из СССР несколькими годами ранее. Тот безвозмездно помог устроиться. Десять долларов - не деньги в Америке, пусть они хоть рубль, хоть 60 копеек стоят по курсу. Но все обошлось - помог миллионер-организатор конференции, появились друзья в посольстве.
"Пятьдесят лет Советской власти в ноябре 1967 года отмечали в Верховном Совете очень торжественно, во Дворце Съездов. Посмотрел всех вождей из соцстран и многих послушал. Лучше всех говорил Фидель (Кастро - прим.). От юбилея я не вдохновился. Но мир социализма казался незыблемым", - написал Амосов в конце 70-х, будучи вхож в высший номенклатурный свет СССР.
Амосов подробно рассказывал о своих поездках в США, по-детски восхищался научными открытиями американских коллег, писал о трубках для отсасывания жидкости при операции, местной анестезии и других чисто профессиональных моментах. О жизни как таковой почти не писал - видимо, в поездках по Европе впечатления от капитализма как такового поистрепались и не вызывали у Амосова бурю эмоций.
Даже в мемуарах Амосов мало пишет о простой жизни, ограничиваясь зарисовками, штрихами, именами и местами. Два-три эпитета - этого достаточно, чтобы описать картину происходящего вокруг.
Половину текста занимают рассуждения, пояснения к уже написанным трудам: "Моделирование мышления и психики", "Записки из будущего", "Искусственный разум", "Автоматы и разумное поведение"...
"Вот самая суть гипотезы о мышлении. Предельно упрощая - разум (мозг) управляет. Чем угодно - внешним миром, собственным телом. Инструмент управления - модели из нейронов. Разум - это "Мозг" - вместилище моделей - мира, самого себя и программ поведения. Действия с моделями в мозге - это изменение их активности, то есть возбуждения нейронов <...> Разум все время изменяется, в зависимости от среды и собственных действий, преобразует себя. В этом суть приспособления и творчества", - пытался популярно изложить свое видение Амосов.
При разработке критериев разума Амосов выделил три недостатка, которые присущи любой нейронной сети:
- Ограниченность - превосходство сложной системы над моделью;
- Субъективность - давление критериев, заданных параметров, над всей моделью;
- Увлекаемость - избирательность в тренировке разума.
Разработав эти три элемента, Амосов сам старался избегать этих недостатков при работе с новым, неизвестным. Он считал, что только следование трем критериям поможет установить объективность.
На выдаваемые деньги Амосов покупал запчасти для аппаратуры, которую сам проектировал и доводил до ума в Киеве, где работал около 30 лет, покупал книги по медицине. Тратил он только на дочь, на себя - совершенно ничего. В этом не было необходимости - Советский Союз оденет и причешет светило науки и прогресса, чтобы не стыдно было перед Западом.
"Однажды предложили выступить на заседании Верховного Совета. По своей инициативе предложили украинские начальники.
- Текст вам министерство напишет. Им уже сказано.
Но я написал свой. О недостатках: малы финансы, нет аппаратуры, уравниловка в зарплате. Был уверен, что потребуют текст для проверки.
- Кому показать?
- А не надо показывать. Отдайте только перепечатать.
Вот те на! А говорили - цензура. Речь произнес. Не волновался. Хлопали".
Николай Михайлович много писал о будущем России, Украины, мира в целом. С каждой своей строчкой он будто пытался убедить себя, что будущего бояться не нужно, что мир не рухнет с его смертью.
Чтобы доказать это себе, он раскладывал по полочкам основополагающие идеи. Он выяснил, что мораль не равна нравственности. Если первая - об отношениях между людьми, то вторая касается отношений полов. Этика - групповая мораль партий и профессий.
Это не новые мысли - в них прослеживается Гоббс, Платон, Аристотель, Макиавелли, Маркс и даже религиозные формы Фомы Аквинского. Однако Амосову было важно дойти до этих идей самому. В этом и заключалась его особенность - ему удавалось охватить и описать вещи, на которые его предшественники тратили жизнь.
"Я пытался создать модель общества, объединив модели каждой сферы в одну общую - государство. Рисовал связи, предположил показатели, зависимости, коэффициенты, находил статистики. Должен признаться, что из этого ничего не получилось. То есть модель создал, но она была недостоверна. Убедился, что даже вложив силы коллектива, нельзя довести дело до толку - до модели, пригодной для управления страной. Хотя дело интересное. Виновата самоорганизация. Больше всего - неопределенность "человеческого фактора" и недостатки Коллективного Разума. Соответственно, "идеальной идеологии", пригодной для всех и всегда, не существует в принципе", - соглашался с собственной недоверчивостью Амосов.
Ему нравилась идея коммунизма как таковая - ведь в изначальном своем варианте она "за все хорошее против всего плохого". Кто откажется от мира, в котором у тебя все есть, а делать для этого ничего не нужно? Но для воплощения этих идей социализм Советского Союза был провалившейся ступенькой. Амосов пытался в 70-х решить эту проблему с точки зрения математики и психологии. Никаких экономических цифр, голая модель "технократического социализма", где деятельность человечества умещается в понятные формулы. Но после добавления новых переменных и способов решения возникающих проблем и конфликтов Амосов вдруг фактически цитирует Бертрама Рассела:
Какое общество самое устойчивое? Критерии:
1. Не позволять возвышаться достойным. Даже казнить.
2. Запретить совместные обеды, а также диспуты, образование, даже литературу.
3. Держать общественную жизнь под контролем.
4. Иметь сыщиков.
5. Сеять раздоры среди подданных.
6. Давать обещания лучшей жизни.
7. Держать граждан занятыми: строить общественные здания.
8. Дать права рабам и женщинам, хотя бы для того, чтобы иметь осведомителей.
9. Вести войны, чтобы народ нуждался в руководителях.
С конца 60-х он вел эксперимент. Подопытным был он сам. Очень хотел долго жить, использовал науку в своих физических упражнениях: четко рассчитал, сколько бегать, когда, какие должны быть нагрузки. Этот же эксперимент его и погубил. Он сам выделил три ошибки, которые привели к инфаркту миокарда. Холодно, расчетливо. Первая ошибка - завышены пределы нагрузок. Вторая - с возрастом надо время занятий уменьшать, а не увеличивать.
Николай Михайлович в 2000-х
Главную, третью, выделил в конце: он слишком много обсуждал с врачами-кардиохирургами то, как надо проводить операцию, что делать дальше и пр. И все боялись ему перечить: "Шеф сам все знает". А что с них взять - это его собственные ученики. Пусть им самим уже под 50-60-70 лет. Все полагались на его авторитет.
В старости многие приходят к религии. Кто-то из страха, кто-то - от смирения перед неизбежным. Неизвестность пугает и притягивает одновременно, особенно если ты стоишь к ней очень и очень близко. Амосова же смерть злила. Он привык к тому, что всегда выходит победителем. Первая ошибка чуть не заставила его покончить с собой. Проиграть в схватке с природой не входило в планы ученого.
"Может быть, попробовать сменить ориентиры? От реализма - в мистику, в религию? Стоять в храме со свечечкой? Или всякие-там - медитации, "разглядывать собственный пуп"... Заглушить интересы и умереть еще до смерти. Бр...р! Нет, это не по мне. Я не изменю своей позиции. Что дали для прогресса, рациональной науки восточные мудрецы, йоги? Ничего! Схемки, что нарисованы индусами в "Махамбхарате", - это же жалкая пародия на физиологию".
Николай Михайлович скончался в 2002 году в возрасте 89 лет. Прожил бы и до ста, если бы не бурная деятельность, было больше спокойствия, но, может, тогда мир не увидел бы многих других открытий, ведь он всегда отдавал всего себя исследованиям, помощи другим, делу сохранения и передачи знаний. Амосов до конца был предан своей собственной вере, религиозному пантеону фактов, доказательств и теорий. Никакого рая или ада, вся жизнь - эксперимент.
"Держи марку, Амосов, заседание продолжается!"
