Польша пригласила Германию на памятные мероприятия 1 сентября, отметить 80-летие начала Второй мировой войны. Именно в этот день группа в Сейме по вопросам военных репараций предлагает президенту Дуде выставить счет — обнародовать документ с оценкой потерь от действий нацистов. Варшава требует от Берлина почти триллион долларов репараций, и их призывы платить по счетам звучат все чаще. Как правило, в России эти новости воспринимаются с юмором. Однако Денис Алексеев уверен: на практике такие официальные заявления — важный и серьезный эпизод культурно-политической войны Польши против Евросоюза.
Сакральная жертва Единой Европы
Одним из краеугольных камней формирования общего европейского пространства в 70-е годы XX века стала так называемая политика единой памяти, когда главным объединяющим историческим событием Европы стал трагический опыт Второй мировой войны и прежде всего катастрофа Холокоста, в котором так или иначе участвовало население большинства европейских стран. Этот принцип был призван полностью "обнулить" многовековую и далеко не безоблачную историю взаимоотношений европейских государств, скрепить народы чувством коллективной вины, признать ошибки друг друга и двинуться вперед, в светлое глобальное будущее. Казалось, идеальный рецепт сосуществования найден — открылся путь к построению Единой Европы на общих демократических началах.
Увы, дорога эта стала быстро меркнуть по мере принятия в состав Евросоюза стран Восточной Европы. После развала СССР и Варшавского блока вчерашние социалистические республики стали быстро выстраивать свою собственную историческую политику, основанную на агрессивном национализме. Одним из условий вступления этих государств в Евросоюз стало в том числе принятие политики единой памяти, в результате в 2004-2007 годах ЕС стремительно расширился на Восток. Но вскоре многие восточноевропейские историки, общественные деятели и даже политики стали выдвигать весьма подозрительные гипотезы, согласно которым народы этих стран не участвовали в уничтожении евреев — во всем виноваты немцы и только они.
Несмотря на огромное количество неопровержимых доказательств и активные протесты со стороны Израиля, эта точка зрения быстро стала доминирующей в историческом дискурсе стран Восточной Европы и прежде всего Польши. Хуже того, сам факт военного участия на стороне нацистской Германии перестал трактоваться как однозначно отрицательное явление: коллаборационизм и пособничество нацистам преподносились как "важный и трагический этап на пути обретения национальной независимости". Здесь достаточно вспомнить День памяти Латышского добровольческого легиона СС или недавнее чествование правительством Венгрии бойцов 2-ой венгерской армии, уничтоженной советскими войсками в январе 1943 года.
Однако главная опасность для общеевропейской политики памяти заключалась вовсе не в оправдании нацистских преступников. Нет, польские власти оказались куда более изобретательными.
Истоки Полокоста
В октябре 2017 года в Варшаве была торжественно открыта мемориальная доска "в память о 200 000 поляках, убитых в варшавском концлагере". Церемония открытия транслировалась в прямом эфире на всю страну, в ней участвовало высшее политическое руководство, духовенство, деятели культуры. Стоит ли говорить, что никаких доказательств смерти 200 000 этнических поляков на территории варшавского концлагеря не существует?
По оценкам историков, всего в концлагере, находившемся на территории Варшавского гетто, было убито около 20 тысяч человек, включая евреев, цыган, белорусов и, да, поляков. Однако в польской историографии существует устойчивое мнение, что сам по себе концлагерь служил своеобразной ширмой, отвлекающим маневром, а главными жертвами нацистских преступлений в Варшаве стали... поляки. Но как же немцы смогли уничтожить такое количество поляков за столь короткий срок? Ведь во всем Варшавском гетто проживало около 450 тысяч человек, подавляющее большинство которых были евреями, и даже их массово вывозили из Варшавы в другие концлагеря (Треблинку и Майданек). Элементарно! Оказывается, в варшавском концлагере существовали секретные подземные сооружения, предназначенные исключительно для массового убийства этнических поляков.
Впервые столь безумная теория возникла во времена социалистической Польши. В 70-х годах некто Мария Тржинская, судья Главной комиссии по расследованию немецких преступлений в Польше, предположила, что проходящий под железнодорожной веткой автомобильный тоннель рядом с улицей Юзефа Бема в годы нацистской оккупации был переделан в гигантскую газовую камеру, в которой и были замучены те самые 200 тысяч поляков.
При социализме сторонники этой теории были маргинальным меньшинством, однако с обретением независимости их голоса стали звучать все громче и настойчивее. В среде польских националистов Мария Тржинская обрела культовый статус, ее идеи стали быстро проникать во властные кабинеты. Разумеется, эпизод с "газовым тоннелем" был далеко не единственным "доказательством" массовых расправ немцев над поляками. Так, Тржинская утверждала, что в варшавском районе Коло нацисты построили тюремные бараки специально для поляков. Та же "участь" постигла и небольшой лес по соседству, который якобы использовался как расстрельный полигон и братская могила для польских патриотов.
В 2002-м Мария Тржинская попыталась легализовать свои идеи и издала их под видом исторической монографии. Книга быстро стала бестселлером и выдержала несколько переизданий, однако в научных кругах к работе автора, мягко говоря, отнеслись с иронией, а польский Институт национальной памяти (ИНП) официально отверг все утверждения Тржинской. Так началась многолетняя культурная война "польских патриотов" с "предателями, либералами и агентами иностранных спецслужб". Забегая вперед скажем, что сама Мария Тржинская умерла в 2011 году, однако ее многочисленные последователи довели дело жизни бывшей судьи до логического завершения.
Национальная память
Стоит отдельно остановиться на работе Института национальной памяти. История этой влиятельной организации началась в далеком 1945 году, когда была создана Главная комиссия по расследованию немецких преступлений в Польше (где впоследствии и работала Мария Тржинская). Комиссия просуществовала полвека, благополучно пережила кончину социалистической Польши, а в 1998 году была преобразована в Институт национальной памяти. По сей день ИНП обладает гигантским общественным авторитетом, совмещая в себе функции историко-археологического университета, административно-правового регулятора и чуть ли не духовного центра всей польской нации.
С 2007 года Институт получил государственное право проводить пресловутые люстрации, тогда же ИНП стал публиковать списки польских граждан, сотрудничавших с органами госбезопасности социалистической Польши. Разумеется, нельзя не упомянуть и одно из главных направлений "деятельности" Института — снос памятников советским воинам-освободителям. Казалось бы, у такой "народной" организации должно быть много общего с личностями вроде Марии Тржинской. Однако, несмотря на весь свой националистический пафос (если не сказать угар), Институт никогда не стремился превратить национальную память в набор красивых, но высосанных из пальца псевдоисторических мифов. Во всяком случае, если дело касалось событий 60-летней давности.
В 2010 году ИНП привлек к сотрудничеству известного польского режиссера и продюсера Зигмунта Вальковского. Во времена социалистической Польши Вальковский много лет работал в студии документального кино и имел доступ к уникальным историческим фото и киноматериалам времен нацистской оккупации. В конце нулевых Вальковский обнаружил в Национальном управлении архивов и документации США фотопленку Люфтваффе, представлявшую собой по-немецки подробную и высококачественную аэрофотосъемку Варшавы с 1940 по 1945 гг. Все это позволило польскому документалисту буквально по дням и с самых разных ракурсов воссоздать трагический период немецкой оккупации.
Опираясь на многочисленные фотографии и архивные документы тех лет, Вальковский приступил к планомерному развенчиванию псевдоисторических мифов Тржинской. Быстро выяснилось, что "нацистские расстрельные бараки" в варшавском Коло были построены задолго до прихода немцев, а жили в них местные заводские рабочие и железнодорожники. В расположенном неподалеку лесу ничьих останков найдено не было, более того, архивные фото свидетельствуют о том, что горожане спокойно гуляли там все годы нацистской оккупации.
Но, пожалуй, самым резонансным (и комичным) эпизодом работы польского "разрушителя легенд" стало препарирование знаменитого "газового тоннеля", идеологического фундамента Полокоста. Кадры аэрофотосъемки Люфтваффе показали, что пресловутый тоннель использовался строго по назначению — через него постоянно курсировали автомобили и гужевой транспорт. Контрольный "выстрел" совершили городские власти, предоставившие проектные чертежи тоннеля. Из них следовало, что вентиляционная система, через которую, по мнению сторонников Тржинской, в тоннель поступал "смертоносный газ", была установлена... в середине 70-х годов, спустя четверть века после окончания войны!
Расследование Вальковского заняло несколько лет и было полностью завершено в 2017 году. Как и следовало ожидать, за добросовестное разоблачение фейков документалист не получил ничего, кроме угроз и обвинений со стороны "патриотической общественности". Глубоко пожилой к тому моменту Зигмунт Вальковский с ужасом осознал, что против его работы выступил... сам Институт национальной памяти. В 2015 году правая партия "Право и справедливость" (PiS), у руля которой стоит ярый сторонник Полокоста Ярослав Качиньский, одержала убедительную победу на президентских и парламентских выборах. К моменту обнародования труда Вальковского люди из PiS уже занимали руководящие посты во всех ключевых инстанциях, включая ИНП, и труды старого документалиста оказались никому не нужны. Многолетняя война за историческую память польского народа оказалась проиграна.
Народ-жертва — дайте грошей
За прошедшие годы стараниями правящей партии тема Полокоста продолжила бурно развиваться, охватывая все новые историко-культурные направления: пишутся статьи, снимаются фильмы, проводятся конференции, памятные митинги и шествия. И если из России все это выглядит как очередная славянская придурь с отдельными "изюминками" вроде религиозного поклонения вентиляционной системе в автомобильном тоннеле, то для Евросоюза тема Полокоста несет прямую угрозу.
Ставя себя на место евреев, польские националисты по сути уничтожают общеевропейскую политику памяти, основанную на коллективной вине. Получается, что европейцы потворствовали нацистам не только в убийстве евреев, но и поляков, своих, можно сказать, братьев и сестер по будущему Европейскому союзу. А значит, внутри ЕС официально появляется народ-жертва, который больше других пострадал в годы войны, причем умудрился пострадать ДВАЖДЫ: сначала от нацистов, затем от коммунистов. Следовательно, польский народ имеет полное право требовать к себе такого же отношения, как евреи (если не больше). И одними репарациями дело не ограничится: речь может идет о создании специальных музеев Полокоста на территории Германии, официальном покаянии немецких политиков (если Вилли Брандт встал на колени у Варшавского гетто, значит, Ангела Меркель должна встать на колени в автомобильным тоннеле) и т.д.
Историческая политика Польши может стать дурным примером для других стран Восточной Европы. В самом деле, зачем платить и каяться за мерзости своих "лесных братьев", когда можно самим потребовать возмещения материального и морального ущерба за годы страданий от нацистов и коммунистов? И, наконец, самое главное: если все будут считать друг друга жертвами, то кого назначат на роль главного виновника? Ответ очевиден.
Войны памяти
Тема Полокоста не уникальна. В последние годы во многих странах участились попытки унифицировать национальную память в рамках концепции "за все хорошее против всего плохого". Не обошла эта участь и Россию: все помнят скандал вокруг публикации исторических документов о "подвиге 28 панфиловцев", которого, как выяснилось из доклада Главной военной прокуратуры СССР 1948 года, в реальности не было. Но сам скандал возник не из-за документов как таковых, а в результате беспрецедентно жесткой реакции министра культуры Владимира Мединского, который заявил:
Мое глубочайшее убеждение заключается в том, что даже если бы эта история была выдумана от начала и до конца, даже если бы не было Панфилова, даже если бы не было ничего, это святая легенда, к которой просто нельзя прикасаться. А люди, которые это делают, — мрази конченые.
Точно такой же логикой оперируют и сторонники Полокоста. Наивный и честный Зигмунт Вальковский пытался действовать с позиции исторической достоверности — и был повержен и унижен. Точно также был повержен и унижен (а затем и уволен) директор Госархива РФ Сергей Мироненко, посмевший усомниться в "житии святых панфиловцев". Важна не историческая достоверность, а культивирование чувства коллективного, почти религиозного переживания.
И таких ситуаций с каждым годом будет становится больше: беспристрастная историческая правда уступает место героическому и трагическому мифу в угоду политической конъюнктуре. При этом, как показывает пример Полокоста, совершенно необязательно "бряцать оружием": идеологическая накачка может вестись и через культивирование национальной виктимности, т.е. через позиционирование себя в качестве народа-жертвы.
Впрочем, России вряд ли стоит переживать из-за возможных обвинений от очередных профессиональных "жертв оккупации". В конце концов, единственный европейский народ, который понес колоссальный ущерб как от нацистов, так и от коммунистов, и который имеет полное право во всеуслышание говорить об этом на самом высоком государственном уровне — это русский народ.
