Последние дни прошли под знаком семьи. Владимир Путин предложил с 2018 года ввести ежемесячные выплаты за рождение первого ребёнка. Ещё активнее заговорили о "папском движении" - федеральном совете отцов. И первое, и второе - шаги не только по улучшению демографической ситуации в стране, но и по укреплению института семьи в целом. Платон Беседин - о том, что сегодня происходит с российскими семьями и почему в России так много разводов.
К сожалению, при всех стрессах и пертурбациях – экономических, политических, социальных – именно семья как институт за последние десятилетия подверглась в России самым глобальным и разрушительным изменениям. Эта тенденция началась в 80-х годах прошлого века еще при советской власти, активизировалась во время перестройки и, наконец, распустилась цветами зла после 1991 года.
Если в 90-х власти в принципе не было до этого никакого дела и подчас казалось, что чем меньше людей, тем лучше, то уже в нулевых ситуацию постарались выправить законодательными и социально-экономическими мерами. Пособия – одна из них.
Действительно, в определённый момент в России увеличилась рождаемость, молодые люди всё чаще стали вступать в брак, более того, на семейную жизнь установилась определённая мода. Однако число разводов при этом уменьшилось незначительно. Россия по-прежнему занимала – и занимает – в этом вопросе одну из лидирующих позиций в мире. Люди женятся, но быстро разводятся.
Безотцовщина 90-х – это чумазые, агрессивные дети, пыхающие клеем на городских улицах. Безотцовщина нулевых – такая, как в фильме Андрея Звягинцева "Нелюбовь", когда вроде бы всё нормально (работа, быт, некий достаток), но ребёнок оказывается никому не нужен, а между супругами – аномальное напряжение.
Собственно, как бы адекватная семья нулевых выглядит именно так: женился, взял ипотеку, кредит, купил машину, завёл детей, оплатил частный садик, ездишь в офис на работу – рутина, рутина, рутина, убийственная в своём повторении. Оттого возник такой спрос на развлечения, в том числе и сексуальные.
Был такой фильм, где австрийские, кажется, люди вели нормальную добропорядочную жизнь, но в своих подвалах у одной жил раб, у другого – две китайские школьницы и так далее. Жизнь на поверхности и жизнь в подвале – как две параллельно существующих реальности. В России произошло нечто похожее.
Мишель Уэльбек ещё в первых своих романах диагностировал, что секс стал божеством Запада – теперь этот божок воцарился и в нашей стране. Как среди взрослых, так и среди молодёжи. Последний скандал с архангельскими 14-летними школьниками тому подтверждение.
Сексуальные развлечения стали праздником, который всегда с тобой. Семья превратилась в обузу.
На Западе, собственно, так всегда и было. Отсюда их бесконечное увлечение свингер-клубами, сексвайфами и подобными вещами. Но на Западе брак в принципе рассматривается как бизнес-договор между двумя партнёрами, компаньонами. В России – несколько другая история.
В этом, по сути, состоит ключевая разница между традиционным и современным обществом: общество как семья или общество как рынок. Остальное – надстройки этих несущих конструкций. Исторически – я бы даже сказал историософски – у нас (и в Имперской, и в Советской России) человек жил в патерналистском обществе, связанный родовыми, семейными обязательствами. Он был немыслим вне семьи. К слову, такие же отношения у него складывались и с Отечеством. В обществе западном человек выступал субъектом рынка, чьи обязательства определялись сугубо законодательством и правилами этого рынка. Никто ничего никому не должен. Главное - быть добропорядочным кредитоспособным гражданином.
В конце 80-х у нас интенсифицировался переход от одного общества к другому, однако путь этот пройден не был. В силу и личных, и коллективных особенностей. Мы застряли где-то между – своего рода gap между человеком русским и человеком западным. В бытовых вещах это, например, проявляется в том, как позиционируют себя современные российские девушки. Они давно так же успешны, как и мужчины, но при этом обижаются, когда мужчина не платит за них в ресторане, хотя оба давно уже находятся на одной социальной, экономической, гендерной, правовой ступени.
Коллапс семьи в России вызван непрописанностью правил игры, непониманием, где мы находимся. У нас уже нет "общества как семьи", но мы и не пришли к "обществу как рынку".
Брак в прежнем его понимании априори существовать больше не может. Он уничтожен и атомизацией общества, и новыми либеральными ценностями, и сексуальным диктатом, и гендерными сдвигами, и многим другим. Однако он, как рефлекс, как память, по-прежнему воспроизводится в своей классической вариации. Человек вступает в игру, руководствуясь старыми правилами, хотя давно уже действуют правила новые. Значит, он обречён на поражение.
И тут важно, наконец, перестать обманывать и себя, и других. Потому что заложником обмана и самообмана в любом случае становится ребёнок. Его рождение – факт природы, который нельзя изменить. Но его воспитание – факт родительский, который зависит от двух людей, очень быстро раздражающихся от того, что они взяли на себя подобные обязательства вместо того, чтобы жить, как любят повторять, яркой, насыщенной жизнью.
Отец в современном обществе слаб. Он мечется где-то между бизнес-доминантой и гомосексуальным влечением. Мать – давно уже не мать, ей интереснее пробовать как можно большее число самцов. Тут можно вспомнить тезис Отто Вейнингера о том, что все женщины делятся на матерей и проституток. Мы видим, кто взял верх сегодня. И это даже не аморальность, не распущенность, как то любят повторять некоторые наши власть имущие, а лишь следование духу времени.
Потому все эти меры, как, например, выплаты за первого ребёнка, безусловно, хороши и нужны, но на фундаментальном уровне они не способны сохранить семью, обеспечив будущее ребёнка, а значит, они не способны создать ровное, сильное общество как цемент государства. Вопрос семьи – это вопрос идеологии, вопрос общих ценностей, который, к сожалению, у нас либо идёт штрих-пунктиром, либо не обсуждается вовсе.
Без пересмотра роли и судьбы нового человека в новом времени, без определения ценностно-смысловой платформы России мы не сможем сохранить семью и общество как семью, значит, и государство. Ведь именно мощнейшая родовая, кровная, семейная связь позволяла нашей стране выдерживать все испытания. Это то, что называется голосом крови, голосом предков. Сейчас он звучит всё тише. Как на государственном, так и на семейном уровне.
