Предложение финансового аналитика Александра Разуваева провести деноминацию взорвало медийной пространство. Комментировать и успокаивать граждан пришлось даже главе ЦБ Эльвире Набиуллиной и спикеру Совфеда Валентине Матвиенко. Они заверили, что никаких денежных реформ и деноминаций не будет. Глава Совфеда отреагировала крайне резко, назвав эти слухи "абсолютной провокацией". Михаил Мельников объясняет, почему все вдруг заговорили о деноминации, откуда появилась эта идея и что еще в разное время предлагали сделать с рублем.
Внезапная слава
10 июля 2020 года газета "Ведомости" уделила немало места высказываниям руководителя информационно-аналитического центра "Альпари" Александра Разуваева. Опираясь на рост денежной массы в стране, он предложил провести деноминацию — убрать два нуля с купюр, вернуть серьезную роль копейкам.
"Объем наличной денежной массы превысил 11,6 трлн руб., т.е. на каждого россиянина, включая заключенных, инвалидов и младенцев, приходится по 80 000 руб. наличных денег", — сообщил эксперт, забыв упомянуть, что это исключительно малый объем по мировым меркам. 80 тысяч — издевательская сумма, которой в среднем хватит максимум на три месяца сколько-нибудь достойного существования. Что денежная масса М2 (сумма наличных и безналичных денег) у нас составляет лишь чуть более половины ВВП, тогда как в США — 0,9 ВВП, в Китае — 2 ВВП, да во всех сколько-нибудь развитых странах больше, чем у нас. Поэтому говорить о каком-то изобилии денег в России, увы, не приходится.
Нелепый материал "Ведомостей" буквально полыхнул — и Разуваев проснулся знаменитым: уже через три дня отповедь аналитику вынуждены были давать лично Валентина Матвиенко и Эльвира Набиуллина. Правда, тон сановных леди был ледяным, но дело того стоило: в нашем перенасыщенном информацией мире любое упоминание, кроме некролога, — это хорошая реклама.
Эксперименты на людях
Многострадальный российский рубль испытывали на прочность все время его существования. Я как-то подсчитал, что современный российский рубль, прямой правопреемник петровского, только по результатам официальных деноминаций стал в пять квадриллионов (5 000 000 000 000 000) раз крепче своего "предка" начала XVIII столетия. Чего никак не сказать о его покупательной способности: в те годы кур продавали по копейке за голову, так что масштаб трехвековой инфляции вы можете оценить сами.
Современная история рубля началась с "павловской реформы" 1991 года — обмена 50- и 100-рублевых банкнот с целью удара по неформальной экономике. Подразумевалось, что у честных людей денег мало, поэтому они не пострадают, а вот теневикам придется туго: суммы свыше 1000 рублей можно было обменять только по специальному разрешению. Исчезла ли от этой гениальной меры подпольная экономика, вы знаете не хуже меня.
Через два года, уже в независимой России, при министре финансов Борисе Федорове решили, что "можем повторить". Экстренный обмен денежных знаков, сперва только в издевательски малых суммах (эквивалент 35 долларов по тому курсу), стал одним из главных поводов к резкому обострению политических противоречий, вылившемуся в столкновения октября 1993 года. Кажется, власть усвоила урок — с тех пор подобных экспериментов не проводилось.
В 1998 году деноминация (сокращение номинала национальной валюты в 1000 раз) была целиком и полностью оправданной — и ни малейшим образом не ударила по интересам нации, поскольку обмен купюр продолжался целый год, да и потом можно было избавиться от старых рублей. До деноминации даже пенсии уже были шестизначными (я шутил с бабушками, что они скоро станут миллионершами), копейки не ставились ни во что, а вычитание трех нулей намекало на некую определенность, завершенность экономических пертурбаций. И это сработало: даже пресловутый дефолт 1998 года не убил экономику, а скорее подарил ей второе дыхание.
Более никаких организационных действий над рублем не проводили, хотя инфляция никуда не пропала: с начала последней деноминации она составила увесистые 1690%, то есть покупательная способность нашей валюты за 22 года уменьшилась почти в 18 раз.
Реформаторский зуд
Такая стабильность в нашей переменчивой стране многим не давала покоя, так что предложений сделать с рублем что-нибудь этакое хватало. Их можно разделить на несколько групп: "Давайте напечатаем денег", "Давайте поэкспериментируем с валютным курсом", "Давайте сделаем рубль мировой валютой".
Что до дополнительной эмиссии, то ее требовали постоянно: еще в 1996 году депутаты Геннадий Кулик (аграрий) и Юрий Маслюков (КПРФ) предложили покрыть дефицит бюджета на 1997 год не через займы, а путем выпуска новых, ничем не обеспеченных рублей. Страна только-только победила гиперинфляцию (1995 год – 131%, 1996-й – 22%, почувствуйте разницу), и понятно, что Центробанк отреагировал резко: "Последствия будут иметь разрушительный характер для экономики России".
В 2002 году рубль впервые попытался стать международным. Президент Белоруссии Александр Лукашенко упрекнул своего российского коллегу Владимира Путина в том, что тот недостаточно много работает над созданием Союзного государства. Путин внял совету и поработал: предложил сделать рубль единой валютой с 1 января 2005 года, а если белорусы очень хотят, то и с 2004-го. Такой готовности к сотрудничеству Батька явно не ожидал и резко снизил градус своего стремления к слиянию двух стран.
В 2009 году на первый план вышел спикер Государственной Думы Борис Грызлов. Вспомнив про удачный большевистский опыт "золотого червонца", он предложил создать "палладиевый рубль": На Петербургском экономическом форуме он заявил:
Мы могли бы предложить всему миру наш российский рубль из палладия. Это была бы очень устойчивая валюта.
Учитывая статус рационализатора, это предложение обсуждали вполне серьезно, но риски были слишком велики: никакой устойчивости цен на палладий не было и в помине, и подобный рубль скакал бы вместе с биржевыми котировками. Так что остался наш рубль медно-никелевым, а десятирублевки — мельхиоро-латунными.
В 2011 году вновь обострился "белорусский вопрос". Причиной тому был острый финансовый кризис в соседней республике, а также обкатка свежеобразованного Таможенного союза. Тогдашний посол России в Белоруссии Александр Суриков прямо предложил сделать наш рубль единым платежным средством двух стран, но Александр Лукашенко заговорил о некоей "переходной валюте" уже для трех государств, включая Казахстан, — на первых порах только для торговых расчетов. Он назвал эту валюту аналогом европейского экю, предшественника евро. Но воз и ныне там, интеграция приостановлена, Белоруссия заигрывает с Западом, а Казахстан поглядывает на Китай…
В 2014 году на фоне осеннего обвала рубля наконец пошла речь о деноминации. Представитель веселой партии ЛДПР Роман Худяков заявил:
Конечно, если убрать ноль и оставить, чтобы там было рубль или два за доллар, то это было бы очень актуально сейчас.
К слову, если бы тогда "убрали ноль", осталось бы не 1-2, а 7-8 рублей за доллар. Население, по мысли Худякова, было бы благодарно: "Не придется ходить с этими пачками, как было раньше". Увы, благосостояние народа в России несколько иное, чем мерещится с Охотного ряда, и с "пачками денег" мы не ходили даже накануне деноминации.
В 2016 году однопартиец Худякова Сергей Калашников предложил просто зафиксировать курс рубля на отметке "около 40 рублей за доллар". А чуть позже его босс по партийной линии Владимир Жириновский, опять же на фоне падения рубля, углубил эту богатую идею:
Как первая мера, можно 40 рублей за доллар, потом 20 рублей, потом 2 рубля и один к одному. С какой стати мы даем сегодня за доллар 80 рублей, за евро еще выше? Скоро до 100 дойдет — ну смешно! Посчитайте, что можно купить на 100 рублей и на 1 евро — евро на пачку сигарет не хватит. А на 100 рублей можно пообедать.
Владимир Вольфович совершенно справедливо указал на недооцененность нашей валюты (согласно индексу бигмака, практически в три раза), но в то же время не учел, что жесткая привязка к доллару фактически лишила бы наш рубль самостоятельности, мы бы стали напрямую зависеть от американской Федеральной резервной системы. А если курс не будет реалистичным, тут же возникнет масштабный черный рынок, как это было в СССР и есть сейчас в странах с государственным регулированием валютного курса.
В 2017 году либеральных демократов неожиданно поддержал советник президента Сергей Глазьев. Он, впрочем, говорил не о жесткой привязке к доллару, а лишь о том самом госрегулировании:
Свободное плавание курса создало настоящий Клондайк для финансовых спекулянтов. Главная задача ЦБ — это стабильный курс рубля. Заморозка — это один из способов, но она должна быть сделана на разумном уровне.
* * *
Для примеров я брал только статусных спикеров. Разумеется, идей намного больше. Объективных предпосылок для деноминации, этого дорогостоящего мероприятия, сейчас нет. Когда-нибудь до этого действительно дойдет, но не ранее 2024 года. И проведут сокращение нулей по модели 1998 года, то есть в предельно мягкой форме.
