100 лет назад в Воронежской области вспыхнуло крестьянское восстание против большевиков, один из эпизодов которого стал классикой советского кинематографа. Именно в Воронежской области писатель Павел Бляхин нашел прототипов для "Неуловимых мстителей", покоривших советский экран. И хотя действие его повести "Красные дьяволята" происходит в Екатеринославе (Днепропетровск, ныне Днепр), писатель не раз говорил, что сам сюжет родился у него в теплушке поезда, пробирающегося через охваченную войной Воронежскую землю. Но настоящая история "неуловимых" оказалась вовсе не такой веселой, как в кино.
Бобровский ревком
Уездный город Бобров Воронежской губернии в 1919 году шесть раз переходил из рук в руки, и каждый раз, когда в городок входили части Белой Добровольческой армии, на всех заборах Боброва появлялись листовки некоего "Бобровского ревкома", грозившего предать смертной казни всякого, кто будет сотрудничать с белыми. Надо сказать, свои угрозы "ревком" выполнял — иных членов уездной управы неизвестные революционеры убивали прямо под носом деникинцев, других — в ходе "зачисток" города, когда в Бобров приходили красные.
Военная контрразведка белых с ног сбилась в тщетных попытках вычислить и поймать кого-нибудь из ревкома. Неуловимые ревкомовцы избегали всех ловушек и засад — было очевидно, что они имели своих агентов в даже в штабе белых. В конце концов, таинственный "ревком" добился своего: бобровцы стали бояться открыто поддерживать белых.
Лишь после окончательного разгрома Добровольческой армии Деникина личности "Бобровского ревкома" были раскрыты, и весь город ахнул. Оказывается, председателем "революционного комитета" был всем известный Коленька, вернее 17-летний Николай Евгеньевич Алексеевский, вчерашний гимназист и сын местного предводителя дворянства, местного инспектора народных училищ.
Правда, гимназические учителя припомнили, что еще до революции у Коленьки были неприятности с полицией из-за найденного у него рукописного журнала с революционными стишками собственного сочинения. Коленьку грозились даже выгнать из гимназии, но тогда в скандал вмешался отец, дело замяли.
А потом грянула февральская революция 1917 года, и Николай Евгеньевич неожиданно стал редактором "Известий Бобровского Совета рабоче-крестьянских и солдатских депутатов" — как, наверное, единственный образованный человек в уезде, "пострадавший" при царском режиме. Основную же часть Совета составили служащие местного земства, рабочие местного маслобойного завода, солдатские депутаты из 186-го запасного пехотного полка, квартировавшего в то время в городе. И два заезжих эсера из Петрограда — эмиссары Временного правительства.
Исторический Октябрьский переворот совпал как раз с уездным съездом рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, проходившим в Боброве. В итоге депутаты приняли решение не поддерживать большевиков, а сам Николай Алексеевский перешел на службу в земский Совет, который противостоял большевикам, создавшим в 1918 году Уездный Исполнительный Комитет. Но, как выяснилось 2 года спустя, все это время Коленька были двойным агентом, снабжавшим большевиков секретными сведениями.
Другим членом "ревкома" был его одноклассник по гимназии Константин Авдеев, а за связь ревкома с Красной армией отвечал их старший товарищ Бахарев, которому тогда исполнилось 23 года.
После победы красных Николай Алексеевский был назначен начальником уездной ВЧК — карьеры тогда делались моментально. И Коленьке пришлось немало поработать на ниве "красного террора": недрогнувшей рукой он расстреливал своих земляков, взятых заложниками в концентрационные лагеря.
И не просто расстреливал. Например, при подавлении "кулацкого мятежа" в слободе Старая Чигла чекисты практиковали самые изуверские казни: людей топили в колодцах, сжигали, закапывали живьем. Например, супругов хоронили, привязывая тело убитой жены к еще живому мужу.
Имелся у Коленьки и личный опыт подавления крестьянских восстаний. Он лично руководил расправой над жителями Козловки, которые во время продразверстки убили двух милиционеров. В отместку за это Коленька расстрелял всех заложников и наложил на всю волость контрибуцию в 25 миллионов рублей.
Молодой палач, фанатично преданный идее террора, вскоре был замечен главным воронежским коммунистом Лазарем Кагановичем, который и предложил поручить революционной молодежи опасную задачу ликвидацию т.н. "колесниковского мятежа" — фактически крестьянской войны против большевиков, охватившей тогда все южные районы Воронежской губернии.
Остальные члены штаба по подавлению крестьянской войны тоже были из нового поколения. Уже знакомый нам Константин Авдеев — член губисполкома, курировавший красный террор. Студент Бахарев, назначенный комендантом губЧК. Комиссару штаба ЧОН (частей особого назначения) Бабкину было 25 лет. Военному комиссару губернии Федору Мордовцеву — 28.
Воронежская война
Восстания осени 1920 года, прокатившиеся по самым хлебным российским губерниям, имели одну отличительную черту: против большевиков выступали уже не их идеологические соперники или кулаки, но сами большевики и сочувствующие советской власти, рассчитывавшие на смягчение методов "диктатуры пролетариата" после Гражданской войны. Восстание в Воронежской губернии было и вовсе уникальным: здесь главарь "банды кулаков" Георгий Колесников убил своего родного брата Михаила — командира продотряда большевиков, прибывшего отнимать хлеб у родителей. После чего войну против Красной армии начал третий брат Иван Колесников — прославленный красный командир, который в годы Первой мировой войны прошел нелегкий путь от рядового солдата до унтер-офицера.
Воевал он на Кавказе, на турецком фронте. После февраля 1917 года русская армия, воевавшая в Закавказье, оказалась буквально брошенной на произвол судьбы, и домой наши бойцы выбирались самостоятельно, сбившись в небольшие отряды. На Кубани отряд, в котором шел Колесников, встретил отряд Красной армии. И Колесников записался добровольцем к красным.
Служил он рядовым конной разведки 40-й Богучарской стрелковой дивизии и служил хорошо. Уже в мае 1919 года он был назначен командиром разведвзвода, затем комендантом штата полка, далее — командиром батальона 357 стрелкового полка. Был дважды ранен.
Вероятно, после очередного ранения Колесников и перешел на гражданскую службу и был назначен на должность казначея своего полка. Как говорится в материалах воронежской ЧК, находясь в этой должности Колесников допустил растрату вверенных ему финансовых средств, после чего, испугавшись трибунала и расстрела, он решил дезертировать.
Направился он в родные места — к жене и дочери. И как раз успел к началу восстания, вызванного невиданными поборами и жестокостью продотрядов. Впрочем, тогдашний председатель губревкома Лазарь Каганович в телеграммах требовал от красноармейцев поступать с крестьянами как с врагами народа.
Приступайте к реквизиции всего наличного хлеба, — писал он подчиненным. — Когда будут сданы хотя бы 50% причитающегося разверстке, можно поставить вопрос переучета. В случаях невыполнения разверстки немедленно арестуйте сельсовет, предавая коммунистов партийному суду, беспартийных – ЧК.
Но дальше закручивать гайки было уже некуда. Народ восстал, и в считанные дни повстанческое движение охватило практически все села и слободы Острогожского, Богучарского, Павловского и Калачеевского уездов.
Иван Колесников оказался незаурядным организатором. Из мобилизованных добровольцев он создал штаб восстания и сформировал пять повстанческих полков, численность которых колебалась от 6 до 15 тысяч человек. Также в составе повстанческой армии была и своя кавалерия — своего рода силы быстрого реагирования. И артиллерийская батарея: 4 пушки и "эскадрон" тачанок с 40 пулеметами.
Это была серьезная сила. 25 ноября повстанцы молниеносной операцией захватили уездный город Богучар. Местные большевики докладывали в Воронеж:
В слободе отряд Колесникова появился внезапно, утром. Появления повстанцев не ожидал никто, и находящиеся в слободе продотрядовцы были застигнуты врасплох...
Без единого выстрела повстанцы разоружили продотряд и препроводили пленных в местную тюрьму.
После этого на слободской площади был устроен митинг. От лица повстанцев выступил священник, который призвал местное население к восстанию против коммунистов. Затем тут же, на площади, был проведен небольшой молебен, после которого повстанцами был публично устроен самосуд над продработниками: пленники были подвергнуты практически часовому избиению, а затем убиты... После расправы таловцы потребовали от повстанцев провести публичный суд над находящимся в тюрьме милиционерами и советскими работниками. И.С. Колесников этому требованию подчинился: из тюрьмы пленников по одному стали выводить на ту же площадь, где сельский сход через всеобщее обсуждение должен был решить их участь.
В итоге все милиционеры были оправданы и отпущены на волю. Иван Колесников, убедившись, что слободские крестьяне, дав волю чувствам при избиении несчастных продработников, теперь устыдились своего насилия, решил прекратить этот "суд".
Операция "ликвидация"
Ликвидацию армии Колесникова Каганович и поручил Николаю Алексеевскому, который сразу же взял быка за рога, тем более что с Южного фронта из Крыма было переброшено пополнение — стрелковые и кавалерийские полки.
Вскоре повстанцы начали нести ощутимые потери. Так, в окружение у слободы Евстратовка попал один из полков восставших, затем был беспощадно перебит и "кавалерийский полк". Наконец, в начале декабря 1920 года у деревень Твердохлебово и Лофицкая красные наголову разбили объединенные силы Колесникова, причем в этих боях повстанцы потеряли свою артиллерию. Однако окончательно уничтожить бунтарей не удалось. Разбившись на несколько частей и продвигаясь с громадной быстротой, отряду Колесникова удалось оторваться от авангарда красных.
После этого Николай Алексеевский приказал всеми силами ударить по Старой Калитве — дескать, одним ударом покончим с "колесниковщиной" в ее логове. А сам с товарищами поспешил на станцию Кантемировка, где их ждал бронепоезд. Нужно было как можно быстрее прибыть в Воронеж и доложить на пленуме губернского исполкома о полной ликвидации бандитизма. Также он планировал отбить телеграмму в Москву.
Но в Воронеж они так и не доехали. Остановившись для корма лошадей, они были внезапно захвачены отрядом самого Ивана Колесникова, спешившего на разведку в Старую Калитву. Судьба "неуловимых" чекистов сложилась не так весело, как киношных героев.
Первыми погибли комендант губЧК Бахарев и начальник штаба войск ЧОН Бабкин — их мужики просто порубали шашками во дворе. Остальные же, запершись в доме, стали отстреливаться, но довольно быстро расстреляли все патроны. В итоге Коленька Алексеевский последнюю пулю пустил себе в лоб, а Авдеев и Мордовцев были схвачены ворвавшимися и изрублены. Через два дня их останки были доставлены на станцию Кантемировка, где в то время стоял эшелон первого секретаря Костромского губкома РКП(б) Павла Бляхина.
Где в то время находился Иван Колесников, не знал никто. Ходили слухи, что он ушел в Харьковскую губернию.
Последний бой Колесникова
Целый месяц о Колесникове не было ничего слышно, пока 20 января 1921 года его отряд не появился под Богучаром, захватив несколько сел и станций на железной дороге. В числе добычи оказалось и несколько эшелонов Красной армии с грузом боеприпасов и амуниции.
Момент для возвращения в Воронежскую губернию был выбран удачно: в это время военное руководство губернии сконцентрировало все свои силы на борьбе с антоновцами, действующими в северных уездах, и с махновцами, внезапно объявившимися в юго-западных волостях. Вследствие этого на остальной территории Воронежской губернии военная власть была представлена лишь небольшими отрядами при военкоматах, которые разбегались при первом появлении врага.
Больше месяца Колесников хозяйничал в южных районах губернии, пока под Воронеж не была переброшена специально созданная Подвижная группа для борьбы с бандитизмом — более 24 тысяч штыков и сабель. Костяк группы — 1-й особый стрелковый полк, ветераны частей ЧОН – венгры, румыны, чехи, китайцы, которые не испытывали никаких моральных угрызений совести при уничтожении русских деревень.
Также для подавления "колесниковщины" власть перевела практически все воронежские села на осадное положение: был объявлен комендантский час, взяты заложники из "неблагонадежного элемента".
Последним боем Ивана Колесникова стал штурм 28 апреля 1921 года слободы Криничная. Штурм был отражен отрядом ЧОН, который погнал повстанцев в открытое поле, где их уже ждал другой крупный отряд чоновцев. Завязался ожесточенный пятичасовой бой, в ходе которого Иван Сергеевич Колесников был убит выстрелом в спину. Ходили слухи, что его убил какой-то подросток, оказавшийся агентом ВЧК.
