В этом году шествие "Бессмертного полка" проходит в онлайн-формате. Трансляция идет на медиаэкранах России, online-платформах (ОККО), федеральных телеканалах и на портале "Бессмертного полка". Любой может принять участие и загрузить фото родственника-ветерана. Дмитрий Лекух добавляет еще несколько важных имен, которые надо знать и помнить. В этом тексте — о "бессмертных" поэтах войны.
Складывающийся в последние годы в нашей стране общегражданский консенсус о роли Великой Отечественной войны в оформлении "большого многоэтнического русского народа" (или политической российской нации) — дело уже само по себе благое, с какой стороны на него ни посмотри. Во-первых, он — хоть это слово и затаскано — духоподъемен. А во-вторых, и это главнее, банально соответствует исторической реальности.
Тут даже спорить особенно не о чем. Это именно наши деды и прадеды, такие есть в каждой российской семье, сидели в одних и тех же окопах. А когда ты сидишь в окопе, знаете ли, тут неважно, как зовут твоего соседа: Иван, Аслан или Абрам. Важно только одно: в какую сторону он стреляет.
И тут нет ничего удивительного в том, что именно Великая война окончательно "переплавила" многочисленные народы, жившие на территории бывшей Российской империи и тогдашнего СССР, в единое образование. Которое было принято называть единым советским народом. Неслучайно даже лукавый русский грузин Сталин пил едва ли не главный, ставший историческим, тост своей жизни именно за русский народ. Потому как это он, собственно говоря, и был.
Нет, конечно, предпосылки были давно, можно смело начинать с Рюрика, а то и раньше. Но окончательно "переплавили", оформили нас в то, что мы есть сейчас, именно они, наши деды и прадеды в окопах, откуда вышли не просто единым народом, а еще и Великим народом-победителем. И это не только кое-кому в мире, но и нам самим хорошо бы не забывать.
Тем не менее все-таки даже этот общегражданский консенсус войны и Победы тоже немного лукав. Потому как "сплав" этот не мог образоваться на ровном месте, в вырытых тут же окопах Великой Отечественной войны. Можно сколько угодно воспринимать или не воспринимать великую русскую революцию начала прошлого века, но надо отдать должное: большевики действительно высвободили гигантскую, как тогда называлось, "творческую энергию масс": сказалась и образовательная политика, и ясно очерченные, пусть для некоторых и весьма сомнительные, идеалы. Творческий взрыв тогда был действительно колоссальной силы.
Об этом можно судить хотя бы по последнему предвоенному поэтическому поколению, большинству которого, причем самому талантливому, так и не суждено было до конца раскрыться во всей своей мощи. Их забрала война.
Кроме шуток, это должно было быть самое сильное русское поэтическое поколение, возможно, не только в ХХ веке. Даже если судить по тем немногим, кого не "выкосило": Давид Самойлов, Юрий Левитанский, незаслуженно подзабытый гениальный Борис Слуцкий, Сергей Наровчатов — уже можно более или менее хотя бы арифметически судить, что бы было, если б уцелели все. Ну, а уровень раскрывшегося таланта того же юного Павла Когана, "Бригантину" которого до сих таскают барды по всевозможным КСП, сейчас можно только представлять. Особенно если учитывать тот факт, что, когда разведгруппа лейтенанта Когана попала в засаду на сопке Сахарная Голова под Новороссийском, парню только-только исполнилось 24 года.
Но Павлу Когану еще в этом отношении повезло: он ушел на фронт пусть совсем молодым, но уже сформировавшимся поэтом, настоящим лидером группы талантливой литературной молодежи, человеком, который отучился и в ИФЛИ, и в Литературном институте (семинар Ильи Сельвинского).
Да и написать успел кое-что, не только ту самую "Бригантину", которую поют до сих пор.
Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики иных веков,
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков.
И будут жаловаться милым,
Что не родились в те года,
Когда звенела и дымилась,
На берег рухнувши, вода…
Напомню, лейтенант Павел Коган, командир разведгруппы, погиб, попав в засаду под Новороссийском в 1942 году. Но кто-нибудь, читая эти строки, посмеет сказать, что это написал не солдат-победитель той Великой войны?
Но Когану повезло, если тут можно говорить о каком-то везении. От этого по-настоящему яркого поэта осталось хотя бы наследие: его "Бригантина" до сих пор поднимает паруса под музыку его друга Георгия Лепского, написанную в одновременно страшном и радостном 1937 году. От другого друга Павла Когана, блистательного в своем таланте Миши Кульчицкого, в этом смысле не осталось почти и вовсе ничего. Так, пара-тройка стихотворений. Ну, и много литературных экспериментов, демонстрирующих фантастический уровень таланта, который он так и не смог реализовать. 19 января 1943 года командир минометного взвода младший лейтенант Михаил Кульчицкий, потомственный русский дворянин, беззаветно влюбленный в мировую пролетарскую революцию, геройски погиб в бою под селом Трембачево Луганской области, при наступлении от Сталинграда в район Харькова…
Это о них писал много позднее так же, как они, воевавший, но выживший и ставший бесспорным классиком советской литературы Давид Самойлов:
Перебирая наши даты,
Я возвращаюсь к тем ребятам,
Что в сорок первом шли в солдаты
И в гуманисты в сорок пятом.
А гуманизм не просто термин,
К тому же, говорят, абстрактный.
Я обращаюсь вновь к потерям,
Они трудны и не возвратны.
Я вспоминаю Павла, Мишу,
Илью, Бориса, Николая.
Я сам теперь от них завишу,
Их имена припоминая.
Павел, естественно, Коган. Михаил — Кульчицкий, Илья — Лапшин, Борис — Смоленский. И, наконец, наверное, самый талантливый и цельный из всего поколения — Николай Майоров, человек происхождения самого пролетарского, из ивановских рабочих, при этом поэт невероятного, почти пушкинского дарования, автор портрета поколения — хрестоматийного стихотворения "Мы". Того самого, знаменитого:
Мы были высоки, русоволосы.
Вы в книгах прочитаете, как миф,
О людях, что ушли, не долюбив,
Не докурив последней папиросы.
Пулеметчик Николай Майоров погиб во время первого большого наступления советских войск — 8 февраля 1942 года в бою у деревни Баранцево Кармановского района Смоленской области.
Когда читаешь тексты любого из этих молодых, в сущности, ребят, понимаешь, насколько они пугающе современны. Разгадка тут проста: это стихи, очень талантливые стихи тех, кто стал тем самым нашим общим генетическим кодом народа-победителя: они просто легли в его основу, сделав нас такими, какими мы есть сейчас. Потому и узнаваемы, и так современны.
Они все очень разные, кстати: Коган бравировал своей любовью к Гумилеву, например, хотя учился, скорее, у Багрицкого и Светлова. Дворянин Кульчицкий, напротив, бредил революционной романтикой, опасно отдающей троцкизмом, и хорошо, что мальчишку "органы" чуть ли демонстративно не трогали. Николай Майоров просто писал стихи. Тем не менее все они — из времени большевиков, которое иногда называют сталинским неоромантизмом. Что не очень точно, конечно, но отражает главное в их творчестве: в их поэзии Россия увидела не столько стихи, сколько человека нового типа — того самого, кстати, явившегося уже потом "коммунара" из фантастики ранних Стругацких. Проявившего при этом — вдумайтесь только в официальное определение — "массовый героизм". Не пустые слова: люди реально жили ежедневной готовностью к подвигу, иначе эту немецкую машину разгромить было просто нельзя. Нужно было стать лучше организованным, чем хваленый немецкий порядок. Лучше вооруженным, хотя это и казалось невозможным. И иметь более высокий дух, которым только и можно было сломать тоже, чего уж там, крепких, в том числе и идеологически, бойцов вермахта и СС. Поэтому, кстати, очень смешно читать некоторых, Господи прости, "историков", пишущих про "голодные азиатские орды Красной армии". Нет, ребят, Гитлера громили отлично вооруженные, отлично обмундированные (сколько в немецких мемуарах зависти к "белым полушубкам"), сытые (немцы тоже об этом много пишут), неплохо подготовленные и прекрасно понимающие, зачем они готовы убивать и умирать советские мужчины и женщины. А поэты просто всегда немного "визионеры", которые смогли увидеть пока невидимое и все это еще до войны в самих себе угадать.
Мы все уставы знаем наизусть.
Что гибель нам? Мы даже смерти выше.
В могилах мы построились в отряд
И ждем приказа нового. И пусть
Не думают, что мертвые не слышат,
Когда о них потомки говорят.
Николай Майоров. 1940 год.
