Ночью 30 декабря 1916 года был убит Григорий Распутин — друг царской семьи. Его считали и предсказателем, и целителем, а о влиянии на решения императора спорят до сих пор. Но мало кто знает, что именно Распутин спас и сохранил в России традицию наряжать елку. Владимир Свержин рассказывает о том, какие нешуточные страсти бушевали вокруг праздничного дерева и какова была роль "советника" императора.
Елка отменяется
Сегодня в это сложно поверить, но традиция приносить "маленькую елочку из лесу домой" могло стать едва ли не преступлением чуть больше века назад. В 1916 году Святейший Синод, идя навстречу многочисленным просьбам возмущенной общественности, постановил упразднить немецкий обычай украшать дома елку. А до того, еще в 1915 году, елку запретили ставить в церковно-приходских школах — германской традиции не место было в России! Шла Первая мировая война, и тогдашние мастера креатива не покладая рук и не прикладая ума боролись с "германской заразой". Санкт-Петербург превратился в Петроград, Йогансены в Ивановых, а все, что хоть как-то напоминало о немцах, ошельмовывалось как вражеские происки.
Впрочем, тут они были не одиноки: в порыве дегерманизации британская королевская семья переименовала себя из Саксен-Кобург-Готов в Виндзоров и до сих пор существует в таком виде.
У нашей родной зеленой красавицы оказались подозрительные корни. Так, скажем, ректор Петроградской духовной академии, епископ Ямбургский Анастасий еще в декабре 1914 года писал со всей определенностью:
Елка - обычай не христианский, представляющий собою затею Лютера и потому чуждый духу и обычаям православной церкви. Уже в течение ряда лет представители русского духовенства стараются вывести из употребления общества обычай устраивать на Рождество елку.
Бог весть, как бы все обошлось, но император Николай II решил обсудить волю Синода с "другом семьи" Григорием Распутиным.
Первая домашняя елка
Определенный резон в утверждениях ревнителей отечественных традиций имелся. У нас принято считать, что манеру ставить елку привез к нам из-за границы Петр I. Это не совсем так. Отменив византийскую манеру считать годы от сотворения мира и праздновать Новый год 1-го сентября, он потребовал в своем указе № 1736 от 20 декабря 1699 года: "Перед воротами учинить некоторые украшения из дерев и ветвей сосновых, елевых и можжевеловых". Для людей скудного достатка требование было менее суровым: "…хоть по деревцу или ветке над воротами или над хороминой своей поставить".
Все замечательно, но в государевом указе нет ни слова о том, что елку следует поставить не за воротами, а в доме. Не могли же подданные, на радостях подгуляв, установить "деревце" внутри хоромины, а не над ней?! Вряд ли, тем более что манера ставить ель над трактирами и иными питейными заведениями в России была известна издавна и новшеством не являлась. А украшать хвойными ветвями комнаты в XVII веке здесь никому и в голову прийти не могло — они и тогда, и сейчас символизируют траур. И вдруг такое...
Скажем прямо, манера ставить елки в дому куда более поздняя. В семитомном исследовании "Быт русского народа", увидевшем свет в 1848 году, А.В. Терещенко пишет:
В местах, где живут иностранцы, особенно в столице, вошла в обыкновение елка... Для праздника елки выбирают преимущественно дерево елку, от коей детское празднество получило наименование, ее обвешивают детскими игрушками, которые раздают им после забав. Богатые празднуют с изысканной прихотью.
Утверждается (во всяком случае так пишет Сергей Ауслендер в рассказе "Святки в старом Петербурге"), что впервые праздновать детский праздник с елкой начал Николай I в самом конце 30-х годов. А в последующие годы новое "поветрие" овладело высшим светом, столичным людом, а уж за тем и всей Россией.
Так ли это было на самом деле, нынче уже сказать трудно. Возможно, в этом году мы празднуем круглую дату – сто восемьдесят лет первой домашней елке. Одно можно утверждать вполне определенно: к началу Первой мировой войны стоящая в доме на Новый год елка, украшенная игрушками, казалась чем-то глубоко родным и, главное, радующим душу. Вычисление немецких корней русской традиции большей части русского народа представлялось занятием совершенно нелепым.
Глас "старца" за елку
Вопрос с запретом елки для Николая II был вовсе не праздным. Самодержец всероссийский русской крови практически не имел и потому русскость духа ему представлялась крайне важной. Теперь ему надлежало принять решение, прислушаться ли к мнению русской церкви или же, как, вероятно, ему самому хотелось, игнорировать его. Именно поэтому император и решил устроить этакий народный "референдум". И в качестве народа выступил Григорий Распутин.
Выслушав государя, "старец" заявил, что вся эта суета вокруг елочки — полная ерунда и отменять новогоднее дерево — совершенно нелепое занятие. Говорил он, вероятно, столь убедительно, что участь елки была решена раз и, как полагали, навсегда. Она перестала считаться вражеским агентом влияния и была признана своей родной безо всяких оговорок.
Как человек с тонкой интуицией, а, возможно, и провидческим даром, тот прекрасно ощущал, что удовлетворение прихоти копателей традиции не имеет ничего общего с русским духом, выразителем которого "старец" был при императорской семье. Так что "глас народа" устами Григория Новых, в миру Распутина, объявил решение Святейшего Синода недействительным.
В годы Первой мировой елка оставалась одной из немногих радостей. При этом и русские, и немцы ставили елки даже в окопах на передовой. Надо сказать, что украшенные стрелянными гильзами зеленые деревца и соответствующие празднества уважались обеими воюющими сторонами.
Не всяк Дед Мороз, кто бородой по грудь зарос
Нет смысла оправдывать Распутина, прозванного одними "святым чертом" и предложенного другими для канонизации как молельника за царя, его семью и Россию. Он несомненно обладал чутьем, гипнотическими способностями, мужицкой сметкой и притягивал к себе людей, подобно живому магниту. Его поведение многими, абсолютно справедливо, почиталось омерзительным, а сам он, с вечно всклокоченной бородой и черными пеньками вместо зубов, вызывал у многих глубочайшее отвращение. Но не меньше было и тех, кто почитал общение с ним своего рода причастием и жертвой. Ведь "не согрешишь, не покаешься, не покаешься – не спасешься! Раскаявшийся грешник милей Господу десятка праведников".
Он хранил от смерти наследника престола с помощью гипноза и психотренинга, о которых сам-то и знать ничего не знал. По неведомому высшему наитию он запретил давать цесаревичу новомодный аспирин, которым в ту пору лечили все. При гемофилии цесаревича Алексея этот препарат, разжижающий кровь, подобен яду, но Григорий Новых, так и не сумевший осилить грамоту в сельской школе, не был сведущ в фармацевтике. Тем более об этом эффекте аспирина в ту пору не знал никто.
И в то же время он же подрывал государственные устои, пороча своими действиями императорскую семью и самого государя. Шеф жандармов генерал Джунковский, возмущенный его непотребствами, провел частное расследование и представил Николаю II толстую папку с обличающими документами на "друга императорской семьи" и вскоре был отстранен от должности и отправлен на фронт.
Сегодня уже известно, что во многом слухи и "документальные подтверждения" злодейств "старца" — дело рук того самого "внешнего и внутреннего врага", с которым надлежало бороться Джунковскому. Тот нажил себе немало врагов, в том числе и в Святейшем синоде. Подчас отличить правду о Распутине от грязного вымысла очень сложно. Он и сам поусердствовал для этого.
В наше время ни у кого не вызывает сомнения, что между Распутиным и императрицей или же ее дочерьми не было никаких амурных историй, что сама государыня, выросшая при английском королевском дворе, на дух не выносила германского кайзера Вильгельма и уж точно не была "немецкой шпионкой". Доказано, что Распутин не писал растиражированные "записочки", которыми якобы вымогал у государя и его окружения нужные решения. Эта грубая подделка давно разоблачена текстологической экспертизой, однозначно заявившей, что автор каракулей никогда не жил в тех местах, откуда был родом "старец".
Также было установлено, что совершеннейшая фальшивка и дневник Анны Вырубовой, ставший главным источником информации для Валентина Пикуля, автора замечательного с точки зрения литературы, но полностью тенденциозного произведения "У последней черты".
Над созданием демонического образа Распутина изрядно поработали и пришедшие к власти большевики. Их мужик с капустой в бороде, заморочивший головы петербургскому высшему свету, сам по себе интересовал мало, но с помощью его карикатурного образа удобно было чернить свергнутого императора и его семью.
Вместо эпилога
А тогда, в новогоднюю ночь декабря 1916 года, в Царскосельском дворце сияла огромная елка – последняя в Российской империи. Увидеть ее Григорию Распутину было не суждено: 30 декабря он был найден убитым, вмерзшим в лед Невы. И все же спасенная им елка продолжала радовать своим ароматом и разноцветьем, дарить надежду и отдых душе. Даже в самые жуткие годы Революции и Гражданской войны.
В следующий раз на "святое" покусились уже в 1927 году. На этот раз под лозунгом "только тот, кто друг попов, елку праздновать готов". До декабря 1935 года в Советском Союзе елка не ставилась. Лишь затем по указанию Сталина борьба с елкой была объявлена "левым загибом" и вновь "… она нарядная на праздник к нам пришла и много-много радости детишкам принесла". Но это уже совсем другая история.
