Найденный за холодильником паспорт Виктора Цоя ушел с "молотка" за 9 миллионов рублей. Борис Гребенщиков** рассказал в интервью о восьмилетних школьниках, которых за шутку всех забрали в лагеря в 1937 году. В социальных сетях опять гуляет флэшмоб "вспомнить 90-е". Россияне постоянно обращаются к прошлому, но весьма своеобразным способом. Платон Беседин - о том, как наша история превратилась в товар и как ее используют.
Книга "Чемодан" Сергея Довлатова начинается с заявления работницы ОВИР: "За границу можно взять лишь три чемодана". Герой тут же начинает сокрушаться и переживать: как можно уместить прошлое в трех чемоданах? Но в итоге ему хватает и одного – там лежат вещи вроде зимней шапки из фальшивого котика.
Когда СССР кончил самоубийством, большинство россиян постарались втащить в новую жизнь коллекцию из прошлого. Кому-то повезло больше – и он, например, присосался к заводику. Впрочем, когда на смену бандитам пришли люди в погонах, они отправили этих везунчиков либо за колючую проволоку, либо на тот свет. Но многие, слишком многие унесли из прошлого лишь тот самый один чемодан. В нем, по большей части, одно барахло, но владелец держится за него крепко.
Так и вся Россия бульдожьей хваткой вцепилась в прошлое – и никак с ним не может расстаться. Хуже – не в силах его осмыслить. Россия увязла в собственном прошлом, как наркоман в галлюцинациях, и подчас эти галлюцинации становятся реальнее, чем настоящее.
Когда группа подростков – из АУЕ* или просто безмозглые садисты – избивает человека, хор голосов затягивает: "А вот раньше…". Когда выходит фильм, то гарантия его успеха – сцепка с прошлым. Око искусства устремлено не в настоящее и уж никак не в будущее. Оно зафиксировано на прошлом. То же касается и политики, социальной жизни. Они всякий раз отсылают нас к былому.
Доходит подчас до абсурда. Как в Сургуте, где школьникам раздали дневники, а на них на российском гербе двуглавый орел держит серп и молот.
И Ленин "такой молодой" лежит на Красной площади, а колонна к нему не уменьшается. А Сталин переносится на иконы. Николай II превращается в посланника Божьего.
Прошлое перестает восприниматься адекватно. Оно искажается – трансформируется в сборник мемов и баек. Когда Борис Гребенщиков**, мудрейший человек, рассказывает, как школьников чуть ли не с выпускного вечера отправили в сталинские лагеря, он сам в это верит. Потому что то время воспринимается через призму красного террора. Когда люди вроде Натальи Поклонской вещают о святости царя Николая II, они молятся на него без всяких на то оснований. Так устроено восприятие прошлого в России: оно либо демонизируется, либо сакрализируется. И продается.
Можно продать майку с логотипом СССР, а можно легенду. Прошлому для продажи надо обеспечить пиар, скандал. Тогда лучше продастся.
Именно этим сегодня и занимаются. Выхватывают события, людей, факты и заворачивают их в эпатажную упаковку. Николай II или Сталин превращаются в кого-то наподобие героев комиксов. Так в России сегодня деконструируется прошлое.
Как выглядит современный медиа-контент? Настоящее представлено как общество кабака. Что делают в кабаке? Развратничают и дерутся. Потому экраны и лопаются от забористых историй либо про бытовую жуть, либо про развод и отцовство "звезд". И человек работающий, укладывающий детей под телевизор начинает воспринимать мир как разновидность сериала "Кармелита". Мелькающие на заднем фоне бандеровцы, Трамп или Боширов с Петровым усиливают эффект.
Человека погружают не в реальные, а в мертвые проблемы, которые подаются ему под соусом самых важных вещей на планете. Был ли подвиг панфиловцев или нет? Скольких людей посадил на кол Иоанн Грозный? Дела давно минувших дней становятся опорными точками в настоящем.
Но опять же так легче продать товар. И потому прошлое не только очерняется или отбеливается в зависимости от конъюнктуры рынка, но и примитивизируется. Сомнительные эксперты в подражании Дэну Брауну преподносят историю, где реальные фигуры превращаются в набор штампов, как развлекательный экшн или конспирологическую сагу.
Это приводит к тому, что прошлое начинает доминировать над настоящим. Герои – пусть и мифологизируемые – начинают жить исключительно в былом. Герои настоящего либо становятся смехотворно мелкими, либо перестают существовать в принципе. Зато паспорт Цоя уходит за 9 миллионов рублей, хотя место ему в музее или в семье Виктора Робертовича. Но мы помним: прошлое – это товар, а его герои – бренды.
Существует и другая – еще большая – опасность: маргинализация прошлого. Это выливается в безумную борьбу, доходящую до экстремизма. В результате вандал режет картину Репина в Третьякове, а пенсионер сжигает памятник ветеранам ВОВ. Пестрота, неоднородность нашего общего прошлого с выхватыванием из него и утрированием определенных моментов приводит к тому, что оно перестает быть общим, а становится персональным и разделяющим. Критическое мышление в таком случае слабеет и превращается в нечто аморфное, готовое принять что угодно.
Потому только развитие критического мышления и может позволить адекватно воспринимать и принимать прошлое, а, следовательно, гармонично сочетать его с настоящим. Это – наша задача. И вместе с тем важно избавиться от восприятия прошлого как товара, как набора "желтых" историй, и перейти к прошлому как к реальному историческому контексту, научающему, но не разделяющему.
- * экстремистская организация, запрещенная на территории России
- ** внесен Минюстом РФ в список иноагентов
