Ровно век назад, в конце декабря 1919 года, на американском военном корабле "Буфорд" в советскую Россию отправились 249 политических активистов, депортированных из США. Среди них были как малоизвестные деятели, так и настоящие политические звезды типа "неистовой Эммы" (Эмма Гольдман) и Александра Беркмана. В американской прессе корабль называли советским ковчегом и подарком красным к Рождеству. Беркман и Гольдман говорили об этом событии как о счастливейшем дне в своей жизни. Но очень скоро им пришлось разочароваться в советской сказке. Евгений Антонюк — о приключениях левых радикалов в России.
Неистовая Эмма и радикальный Александр
Депортации левых радикалов состоялись после знаменитого "красного лета" 1919 года, когда Америка оказалась охвачена беспорядками — как расовыми, так и политическими. Стремительное ухудшение ситуации на улицах вызвало беспокойство правительства. В США было очень много эмигрантов, в том числе и не нашедших своего места под солнцем. Эта среда была крайне питательной почвой для радикальных идей. Местные анархисты и коммунисты в большинстве своем состояли из эмигрантов.
Усилиями министерства юстиции и иммигрантской службы была проведена серия облав на политических радикалов, из которых отобрали 249 наиболее опасных для государства. Их решили отправить на родину — в Россию.
Все депортируемые эмигрировали в США из Российской империи в конце XIX – начале XX веков. Среди них были как анархисты, так и коммунисты. Впрочем, почти никто из них не пользовался широкой известностью за исключением двух человек — Александра Беркмана и Эммы Гольдман. Первый был одним из самых влиятельных американских анархистов. Вторую называли не иначе, как самой опасной женщиной Америки.
Эмма Гольдман эмигрировала из России в Америку в 1885 году в 17-летнем возрасте. Там она сразу же начала вести активную политическую деятельность, и вскоре ее имя гремело по всей стране. Радикалы с восторгом называли ее "неистовой Эммой" и "новой Жанной д’Арк". Консерваторы с возмущением отзывались о ней как о самой опасной женщине Америки, и эта формулировка присутствовала даже в официальных приговорах суда, которых было немало. Гольдман несколько раз оказывалась в тюрьмах: за призывы к мятежу, по подозрению в организации убийства президента Маккинли, за распространение "непристойных публикаций" о сексе и планировании семьи, а также за призывы к уклонению от военной службы во время войны. К моменту депортации она была одной из самых знаменитых анархисток, феминисток и вообще женщин-политиков в Америке.
Ее старый друг, соратник (и временами любовник) Александр Беркман имел еще более бурную биографию. Сын богатого купца и племянник одного из первых российских революционеров Марка Натансона, Беркман эмигрировал в США в 1888 году в возрасте 18 лет. Еще в России он испытывал сильное влияние революционных идей дяди, а в Америке присоединился к анархистам. В 1892 году он решил совершить покушение на богатого бизнесмена Генри Фрика, надеясь тем самым пробудить рабочий класс и подтолкнуть его к борьбе.
Покушение оказалось неудачным, Фрик был только ранен, а сам Беркман угодил в тюрьму на 14 лет. Он освободился надломленным человеком. Больше всего его угнетал не долгий срок заключения, а то, что те самые рабочие, которых он пытался пробудить, помешали ему застрелить Фрика и сильно избили при задержании.
Беркман намеревался покончить с собой, но Гольдман сумела привести его в чувство и привлечь к работе в анархистском журнале "Мать Земля". Позднее Беркман начал издавать свой журнал под названием "Взрыв". Оба периодических издания считались самыми влиятельными анархистскими СМИ в США. В 1917 году Беркман вместе с Гольдман был осужден за призывы к уклонению от службы в армии. А после освобождения оба были депортированы в Россию. Беркман вообще никогда не имел американского гражданства, а Гольдман была лишена его после одного из судебных процессов в начале века.
Подарок красным
За несколько дней до Рождества 1919 года всех депортируемых погрузили на корабль под охраной морских пехотинцев, которые сопровождали их на протяжении всего маршрута. Из 249 пассажиров 246 были мужчинами и лишь трое — женщинами. Дамы получили более-менее комфортабельную каюту, тогда как мужчины ехали в менее приспособленных для этого помещениях в трюме.
Тем не менее большая часть изгнанников была преисполнена радостных чувств, ожидая грандиозных перспектив в первом в мире государстве рабочих. Гольдман позднее вспоминала, что все путешествие, которое заняло почти месяц, она пребывала в благоговейном трансе. А Беркман назвал день прибытия в Советскую Россию счастливейшим в своей жизни. Он вспоминал, что даже выход из тюрьмы после 14-летнего заключения не мог сравниться с той радостью, которую он чувствовал, когда плыл в Россию.
Правда, было не до конца ясно, как большевики отреагируют на такой необычный подарок. Американцы, а затем и финны предупредили советское правительство о посылке корабля, однако большевики никак не отреагировали на их телеграммы. В американской прессе нагнетались страсти по поводу того, что большевики не примут "подарок" и расстреляют изгнанников сразу на границе.
Однако опасения оказались напрасными. 16 января корабль прибыл в финский Ханко, где депортированных передали финнам. Под вооруженным конвоем, в сопровождении нескольких американских представителей и журналистов их поездом доставили в Выборг, тогда еще финский. Там американские представители покинули делегацию, передав ее на попечение Британской комиссии помощи заключенным. В их сопровождении изгнанники 19 января прибыли в Терийоки.
Неподалеку от него, на середине реки рядом с демаркационной линией, состоялась встреча с представителями большевиков. Изгнанников представлял Беркман, которого сопровождали финские офицеры и несколько журналистов. С советской стороны был Сергей Зорин, он же Александр Гомбарг, назначенный опекать их и знакомить с советской Россией. Зорин несколько лет жил в США, знал язык и приехал в Россию только в 1917 году, поэтому его сочли лучшим опекуном для них.
На следующий день на станции Белоостров состоялась торжественная встреча изгнанников. Кроме делегатов партии, их встречали военные и оркестр, который играл "Интернационал".
Первые разочарования
Однако первые восторги постепенно стали рассеиваться, когда прибывшие увидели, что происходит в государстве рабочих изнутри. Живя в Америке, они были страстными защитниками РСФСР. Когда в 1917 году Екатерина Брешко-Брешковская приезжала в США агитировать эмигрантов за эсеров и против большевиков, Гольдман обвинила "бабушку русской революции" в предательстве. Теперь революционный Петроград ужаснул их.
Он был почти что в руинах, как будто ураган пронесся по нему. Здания были похожи на разбитые старые могилы на всеми позабытых заброшенных кладбищах. Улицы были грязными и пустынными; вся жизнь ушла из них. Люди передвигались подобно живым трупам; нехватка еды и топлива медленно иссушала город; мрачная смерть хватала его за сердце. Изнуренных и обмороженных мужчин, женщин и детей гнала нужда в поиске куска хлеба или связки дров. Это был душераздирающий вид днем и гнетущая тяжесть по ночам, — вспоминала Гольдман.
Изгнанников поселили в "Астории", где жили самые высокопоставленные советские функционеры. Они получали повышенный паек, но Гольдман была поражена жестокими нравами, царившими среди семей коммунистов и ответственных работников. Вместо духа коллективизма и взаимопомощи — постоянные битвы за место у плиты на кухне, скандалы и слежка друг за другом, какая из семей что ест. Все это ошарашенные эмигранты списывали на тяготы войны и блокады со стороны капиталистических государств.
Им удалось установить контакт с местными анархистами, но те говорили такие вещи, которые заставляли заподозрить их в сумасшествии. Они сообщали американцам о гонениях на анархистов и облавах, об отсутствии свободы слова и прочих невероятных вещах. Поверить в это было трудно, ведь незадолго до депортации Гольдман общалась с Людвигом Мартенсом (особо доверенный человек Ленина в США), который клялся, что РСФСР является самым свободным государством в мире, где никакие ограничения и запреты невозможны.
Беркману и Гольдман, как известным международным фигурам, создавали хорошие условия. Им устраивали пропагандистские поездки по стране, встречи с большими людьми. Они несколько раз встречались с Горьким, Радеком, Демьяном Бедным. Обоих принимал в Кремле Ленин. Однако он произвел на них противоречивое впечатление. Гольдман была не на шутку перепугана, когда тот без прелюдии заявил, что свобода слова — это буржуазная выдумка, которая не нужна в пролетарском государстве. Беркман же охарактеризовал вождя большевиков как "иезуита революции, который с легкостью пожертвует большей частью человечества ради победы". Беркману, страстному поборнику свободы во всех ее проявлениях, было неприятно слышать рассуждения Ленина о том, что свобода является роскошью, которую нельзя допускать на данном этапе развития.
Nitcheve ne podelayesh
Уже через несколько месяцев после приезда американские революционеры поняли, что реалии советского государства оказались совершенно иными, нежели представлялись им из-за океана. Они понимали, что революции не может быть без насилия, что создание нового мира — это всегда болезненная ломка старого. Но они не ожидали увидеть в большевиках настолько деспотичной машины, сминающей все на своем пути.
К ним то и дело обращались анархисты, которые просили их ходатайствовать за арестованных. Всесилие ВЧК в РСФСР также неприятно удивило их. В США, которые они считали деспотичным государством капиталистов, полиция не обладала даже толикой того могущества, которым обладала ЧК, перед которым пасовали даже высокопоставленные коммунисты, пытавшиеся помочь в их просьбах.
Гольдман и Беркман рассчитывали найти в революционном государстве простор для индивидуальной деятельности, однако это оказалось невозможно. Гольдман предлагала Ленину создать в США "Общество русских друзей американской свободы", которое будет поддерживать все революционные силы в США. В свое время в США существовала аналогичная организация "Общество друзей русской свободы", помогавшая российским революционерам. Однако Ленин заявил, что такая организация может работать только под жестким контролем Коминтерна, с чем не согласилась уже Гольдман. Постепенно она все больше убеждалась, что знакомые анархисты не врали ей.
Беркман с энтузиазмом взялся за создание Музея революции, однако сделать это было не так просто. Оказалось, что даже история принадлежит партии и Истпарт фактически саботировал деятельность Беркмана. Каждое столкновение с бюрократией, которое происходило по любому поводу, заканчивалось не в пользу Беркмана. "Nitcheve ne podelayesh", — разводили руками помогавшие ему товарищи.
Большевистский миф должен быть уничтожен
Окончательной точкой невозврата стало Кронштадтское восстание, начавшееся весной 1921 года. Моряки-анархисты из Кронштадта потребовали перевыборов Советов и разрешения частной торговли. Хотя они были настроены на переговоры и не проявляли агрессии, восстание было безжалостно подавлено.
Причем самым обескураживающим было то, что большевики скрыли правду о требованиях моряков, заявив, что восстание было организовано царскими офицерами и монархистами, желавшими возвращения старых порядков. Беркман и Гольдман выступали в поддержку восставших, однако никто даже не стал их слушать.
Мое сердце оцепенело от отчаяния. Что-то умерло во мне в те дни, — писал в дневнике Беркман.
Гольдман не пала духом, а пыталась бороться за анархистов, оставшихся в тюрьмах. Во время московского съезда Профинтерна в 1921 году Гольдман в знак протеста против арестов анархистов приковала себя цепью прямо в зале заседаний. Поскольку на съезд приехало немало иностранцев, случился скандал. Нескольких анархистов отпустили из тюрем, однако ответственные товарищи строго предупредили Эмму, что контрреволюционного балагана тут не потерпят.
Разгром кронштадтского восстания и махновцев, зачистка анархистов, смерть Кропоткина, все большее укрепление диктатуры партии Ленина — все это подтолкнуло Гольдман и Беркмана к бегству из Советской России.
Большевистский миф должен быть уничтожен, — записал в своем дневнике Беркман, покидая Россию.
В конце 1921 года оба выехали в буржуазную Германию транзитом через Латвию. В РСФСР они провели меньше двух лет.
В Европе они принялись за написание разоблачающих материалов о нравах большевиков. Так появились книги "Мое разочарование в России" и "Большевистский миф". Последняя книга, вышедшая на английском языке, насыщена различными советизмами, которые зачастую даются без перевода: pyock, tovarishtch, Tcheka, bourzhooi.
Отверженные
Однако разоблачение советских порядков не принесло им славы, скорее наоборот. В середине 20-х годов большая часть европейских левых движений уже находилась под контролем Коминтерна, и подобные выступления подвергались беспощадной критике в левых кругах. Оба оказались маргиналами среди европейских левых.
Для Беркмана жизнь в РСФСР, на которую он возлагал столько надежд, оказалась самым сокрушительным разочарованием в жизни. Он так и не оправился от жестокой утраты иллюзий и после бегства из России фактически прекратил политическую деятельность, сосредоточившись на литературном труде. В 1936 году испытывавший проблемы со здоровьем анархист покончил с собой.
Гольдман гораздо легче перенесла крушение иллюзий. Она оставалась все той же неистовой Эммой, кочевала между Англией, Францией и Канадой, по-прежнему много выступала на политические темы. У нее было немало влиятельных поклонников из числа богемы (финансовую поддержку ей оказывали Пегги Гугенхайм и Теодор Драйзер), благодаря чему книга ее мемуаров была успешно издана в США. Неутомимая Гольдман даже успела повоевать со Сталиным, обвинив его в создании самой жестокой диктатуры в истории человечества.
Гольдман умерла в 1940 году, на четыре года пережив своего соратника. В 70-е годы, через три десятилетия после смерти, Гольдман обрела огромную популярность у новых левых в США. Ее провозгласили создательницей анархо-феминизма и предтечей борьбы за сексуальное равенство и права сексуальных меньшинств. В отличие от позабытого Беркмана, работы Гольдман часто издают, а сама она является героиней многих художественных фильмов, спектаклей и книг.
