Российских школьников пригласили выступить в Германии и рассказать об ужасах войны. Немцы изучали историю русских солдат, русские - немецких. Об этих выступлениях в бундестаге большинство бы людей и не узнало, если бы не заявление учащегося гимназии Нового Уренгоя Николая Десятниченко. Он вспомнил о "невинно убиенных" немцах, которые не хотели воевать. Так разразился скандал: теперь депутаты требуют проверить гимназию и школьника, а его мать жалуется на угрозы и оскорбления. Платон Беседин - о реакции общества и о "невинно убиенных" в годы войны.
Отгремела история "пьяного мальчика". Теперь в России появился "мальчик кающийся".
Для начала о том, что на самом деле произошло. Старшеклассник новоуренгойской гимназии № 1 Николай Десятниченко прибыл в Германию на совместную встречу российских и немецких детей, приуроченную ко Дню скорби в Германии. Мероприятие проходило в бундестаге. Тут надо заметить, что гимназия №1 считается одним из лучших учебных заведений Нового Уренгоя и давно работает по обмену с немецкими школами.
В бундестаге Николай произнёс трогательную (для немцев так точно) историю солдата вермахта Георга Йоханна Рау. Немец попал в сталинградский котёл, а после – в плен, где, не выдержав "тяжёлых условий", умер.
После Десятниченко отправился на захоронение немецких солдат близ Копейска, и это посещение "чрезвычайно огорчило" его.
Я увидел могилы невинно погибших людей, среди которых многие хотели жить мирно и не желали воевать. Они испытывали невероятные трудности во время войны, – так сказал российский школьник перед немецкими парламентариями.
А дальше раскрутился маховик общественного возмущения. Тысячи жителей Нового Уренгоя оставили гневные комментарии под речью школьника. Над ним начали издеваться и даже угрожать в социальных сетях. Мама Десятниченко заявила, что сын готовил речь на 8 минут, но из неё оставили только 2, вырвав слова из контекста. Мэр Нового Уренгоя призвал не гнобить ребёнка, а отнестись к его речи как к пропаганде пацифистских ценностей. Однако в комитете Совфеда по международным делам посчитали выступление Десятниченко недопустимым и потребовали устроить проверку гимназии № 1.
Гнобить и унижать старшеклассника, безусловно, нельзя. Однако возмущаться, действительно, есть чему. Да, формулировка "Десятниченко каялся перед бундестагом за "невинно убиенных" солдат вермахта утрирована. Но можно ли в принципе говорить в полутонах о преступлениях нацистов? А замученный в плену Георг Рау был самым настоящим нацистом. Возможно, он действительно не хотел воевать, но воевать стал, и постепенно, как всех, пекло захватило его.
Тут, конечно, необходимо вспомнить философские работы Ханны Арендт, писавшей в своё время о банальности зла и коллективной вине немцев за преступления нацизма. Можно вспомнить и прекрасный роман "Благоволительницы" Джонатана Литтелла, в котором в том числе описывается и сталинградский котёл. Так вот, мало кто на той чудовищной войне был невинным. Нет, люди совершали зло – по своей или не своей воле, но совершали его.
И ужас как раз-таки заключается в том, что простые крестьяне, бюргеры, лавочники буквально зверели от вида крови и страданий (в данном случае это не штамп) и превращались в монстров - убивавших, мучивших, пытавших. Об этом писали и Арендт, и Литтелл. Этому посвящены сотни психологических и исторических работ. И Десятниченко, который, как он говорит, увлекается историей, должен был знать об этом. Война – это другие правила, другой мир, где люди перестают быть людьми.
Особенно дико то, что Рау, по которому так скорбит новоуренгойский школьник, воевал в сталинградском котле. Не знаю, был ли Десятниченко в Сталинграде, но я езжу туда каждый год и поднимаюсь с гвоздиками по лестнице к Мамаеву кургану – и каждый раз плачу и молюсь. Сама земля там стонет голосами тысяч убиенных, отливается их слезами. И когда ты видишь Родину-мать, то понимаешь весь ужас той войны, восхищаешься подвигом наших людей.
Я был в Хатыни, где нацисты сожгли тысячи жителей, в том числе и детей, согнав их в амбар. Я был в Брестской крепости, где люди горели заживо под нацистскими ударами, был в Аджимушкайских каменоломнях. В конце концов, я родился в Севастополе, в котором каждый сантиметр пропитан кровью его защитников. И я помню маленький обгоревший детский ватник и записку "Мама, приходи домой", найденные в инкерманских каменоломнях. Там жили тысячи людей – жили в темноте и голоде, без воды, потому что туда их загнали нацистские сволочи. Не знаю, был ли хоть где-то новоуренгойский школьник, интересующийся историей.
Но я очень хочу, чтобы Десятниченко не гнобили, не унижали, а повезли по местам нашей скорби, по местам, где нацисты творили зверства над нашими людьми. И тогда речь Десятниченко была бы совсем другой. Он бы не стал делать из своих 8 минут две, а сказал бы так, как было на самом деле.
Рау умер от тяжёлых условий в советском лагере. А что же российские школьники промолчали об условиях, в которых содержались наши военные и мирные жители? Умолчал о расстреле школьников? Об угнанных в рабство? О газовых камерах? О сатанинских экспериментах? О печах, в которых тысячами сжигали людей? Не хватило времени? Тогда лучше было не выступать.
Мне, как и миллионам россиян, не нравится то, что наш российский школьник выступает перед немцами, потупив голову. Это не то действие, которое должен совершать потомок победителей. Их школьники должны приезжать в наш Сталинград, в наш Севастополь и каяться перед нами. Перед моим дедом, прошедшим Сталинград, или перед моим родственником, чудом сбежавшим из концлагеря. Перед сотнями тысяч таких дедов и таких родственников, с которыми живём все мы. И гордимся ими.
Поступок Десятниченко – не гниль, не предательство, но это глупость, а глупость, как писал немецкий философ Дитрих Бонхеффер, которого нацисты повесили в концлагере за месяц до своей капитуляции, - более страшный враг, чем злоба.
Но кто виноват в глупости Десятниченко?
Неслучайно именно чиновники делают невинные глаза и просят не спешить с выводами. Ведь именно они создали такую систему, из которой выходят российские школьники и каются перед немцами за "невинно убиенных солдат Вермахта" в надежде на лучшую – сытую – жизнь в Европе.
Вот и у новоурнегойской гимназии №1 есть конкретный спонсор – "Газпром". Там уже дали комментарии. Начальник службы по связям с общественностью и СМИ ООО "Газпром добыча Ямбург" Сергей Чернецкий заявил, что пока не стоит делать каких-либо поспешных выводов. Спонсором же немецко-российских совместных мероприятий школьников выступает компания Wintershall. Это очень давний партнёр всё того же "Газпрома", в том числе по строительству "Северного потока". Да и в самом Новом Уренгое реализуется масса газовых проектов.
Ничего личного – только бизнес.
Есть и ещё один – глубинный – момент в отвратительной истории новоуренгойского школьника. Эта тема покаяния, которой нас ежедневно пичкают со страниц и телеэкранов. Нам с детства начинают прививать комплекс вины за наше прошлое. Не только за поражения, но и за победы.
Помните, как молодой человек из Томска Карагодин искал сотрудников органов, ответственных за арест и расстрел его прадеда-крестьянина. И тогда пошла целая лавина покаяния за советские деяния, в том числе и в Великой Отечественной войне. Нас в очередной раз стали убеждать, что то была и не победа вовсе, а трагедия и едва ли не поражение, что Советский Союз был ничем не лучше нацистской Германии. Потом было "развенчание" подвигов Зои Космодемьянской, 28 панфиловцев. Мы уже видели это, но оно началось вновь. Из года в год людей России пытаются уверить в том, что они потомки не победителей, но преступников, и ничего героического там, в прошлом, не было – одна грязь и кровь.
Ответственность – чувство сугубо личное. Но оно деформируется, когда с младенческих лет человеку начинают рассказывать, что он виновен в прошлом своей страны, ответственен за поступки своих предков, которые на самом-то деле не были героями, но были такими же злодеями.
Фокус в том, что это ни на йоту не приближает будущие поколения к правде – наоборот, создаёт ложную матрицу, в которой есть жертвы, есть только проигравшие, беспрерывно кающиеся за то, чего ни они, ни их предки не совершали. Но если есть проигравшие, то где-то должны быть и победители. А они сидят по другую сторону Атлантики и соответствующим образом пишут историю. Немцам же очень удобно – победителями они стать априори не могут – выставить себя в роли "невинно убиенных" жертв: мол, не мы виноваты, а один только Гитлер, хотя это не так. И свидетельство тому - тысячи архивных записей.
Но если с ними-то всё понятно, то для чего так поступаем мы? Тем более, когда рядом пример Украины, Прибалтики и других восточноевропейских стран, в которых русских называют главными виновниками всех чёрных событий в истории и ещё при рождении вешают ярлыки преступников. Мы хотим, чтобы наши дети каялись перед бундестагом, а после перед кем-то ещё? Хотим стереть грань между правдой и ложью, преступником и жертвой? Но ведь пройдёт время и среди всех невинно убиенных появятся палачи и их соратники. Уверен, на их роль назначат нас. Для этого всё и делается.
Хранить память о пострадавших – это одно. Каяться за страдания там, где каяться должны остальные, – это другое.
И беда не в отдельно взятом новоуренгойском мальчике, а в том, что у нас подрастают десятки тысяч таких мальчиков, живущих в матрице "невинно убиенных", где красные солдаты и офицеры ставятся на одну чёрную доску с солдатами и офицерами вермахта. Все они жертвы и все они палачи. Но у каждого палача, у каждой жертвы есть имя, есть история, есть причины. И одни сражались на своей земле, а другие пришли на неё. Одни ковали великое зло, а другие его сломали. Забыть об этом - предать.
Недавно я был на Братском кладбище Севастополя. На одной из могил – скупая надпись: "Медсестра Вера. 1942 год". И эти три строчки говорят больше, чем любая биография. А рядом другая могила с гравировкой: "Бить врага, стоять с черноморским мужеством. Костя, 17 лет". Ему было 17, чуть больше, чем Николаю Десятниченко.
Но между Костей и Колей – огромная пропасть. И эта пропасть, в которой воспитываемся и живём все мы. На самом её дне, придавленные грузом коллективного покаяния.
