Днем 17 октября 18-летний студент политехнического колледжа в Керчи расстрелял преподавателей и учащихся, а также привел в действие взрывное устройство, начиненное мелкими винтами. Погибли 18 человек, пострадали около 50. Устроивший бойню покончил с собой на втором этаже здания. СК завел дело о теракте, однако позже переквалифицировал его на "Убийство двух и более лиц общеопасным способом". При обыске обнаружили, что стрелок имел при себе не менее 9 самодельных взрывных устройств. Мотив его поступка пока неизвестен. В Крыму объявлен трехдневный траур. Платон Беседин - о том, какие вопросы оставила трагедия и как избежать ее повторения.
Первое, о чем надо говорить после трагедии в Керчи, – это о реакции. Уже высказались персонажи вроде Аркадия Бабченко. Тон предсказуем: я вас предупреждал, добро пожаловать в родную гавань. Даже в такие моменты человек (?) размышляет о политических аспектах, но не о жертвах. Высказались и другие украинские деятели. Например, политолог Тарас Березовец кощунственно съязвил, что некоторые крымчане хотели умереть в России, так что "все идет по плану". Были и те, уже в России, кто, узнав о трагедии, принялись тут же винить Украину - "теракт, организованный СБУ". И следовали кровожадные призывы отомстить хохлам.
О чем это говорит? Во-первых, о том, насколько быстро часть общества поддается массовой истерии. Так, собственно, было и после трагедии в Кемерово, когда многие не стали дожидаться результатов расследования, а тут же закричали о тайных массовых захоронениях. Фейки стали нормой, частично вытеснили правду.
Во-вторых, общество вскормлено на ненависти и эту ненависть готово плодить само. Фильм "Видеодром" Кроненберга снят в 1982 году – это мрачное предсказание будущего. Там герой смотрит канал, по которому транслируют убийства, изнасилования, пытки. Один из создателей видеодрома говорит: такое будущее неотвратимо.
Так и сейчас. Первое время страшно, а потом привыкаешь: да, мир чудовищен. Происходящее на экране только усиливает это ощущение. А в перерывах – политика. "Что там опять хохлы натворили?"
Создается образ чужого. Но ужас в том, что им может оказаться кто угодно – например, тот, кто тебе не понравился. Он не прав – и он должен быть наказан. Керченский убийца, к слову, руководствовался именно этим. Он хотел отомстить за несправедливость мира. Развод родителей, жизнь с матерью на съемной квартире, отстраненность от сверстников... Почему я должен страдать? Примерно так размышлял Владислав Росляков, устроивший стрельбу и активировавший взрывное устройство. Но так сегодня размышляют многие. Желание наказать стало нормальным. Так бывает, когда у каждого появляется свое понимание "правды". Тогда общество раскалывается.
Но была и другая реакция – в самой Керчи. Там люди беспрерывно звонили в городские больницы. Не только чтобы узнать о своих родственниках – нет, люди хотели сдать кровь, помочь жертвам. И таких людей сотни. В черное время они объединились, чтобы помочь ближнему. Лучше, если бы это произошло без трагедии. Но в то же время народ, как и друг, познается в беде. Керчь продемонстрировала свою силу.
И это крайне важно. Потому что именно разрозненное общество порождает таких выродков, как Росляков. Это больные люди в больном обществе. Ведь, не оправдывая поступка Рослякова, совершил бы он то, что совершил, если бы в определенный момент близкие, знакомые проявили к нему хотя бы немного заботы и нежности, если бы попытались раскрыть этого замкнутого подростка? Чудовищу не хватало любви. Но от этой нехватки, собственно, и вырастают чудовища. Для того чтобы не начать стрельбу или не прыгнуть с крыши подчас хватает доброго слова от случайного человека, оказавшегося рядом.
Второе, о чем надо говорить после трагедии в Керчи, – это безопасность. У нас были страшные события в школах Бурятии, Подмосковья и Перми. Тогда я писал, что это лишь начало, потому что мы имеем дело с системностью зла, против которой необходимо выстроить систему созидания. Но отмахивались: мол, для чего сгущать краски, это лишь частные случаи. Нет, не частные. Дело ведь не только в выродке Рослякове. Были другие. Псковские самоубийцы. Выродки, убившие многодетную мать в Псебае. Мерзавцы, зверски издевавшиеся и убившие инвалида в Березовском. Имя им легион.
Потерянное поколение, как пишут сегодня? Нет, этот термин неуместен. Эти люди не выросли на пепелище войны, как герои Ремарка. Они дети относительно сытых годов, нулевых. И речь тут не о поколении, а о догмах, трендах, властвующих среди определенных групп. Ведь есть то, что страшнее пепелища и лихолетья. Это иллюзия жизни, когда все как бы. Как бы закон, как бы родители, как бы будущее, как бы государство. Нет ничего реального – есть иллюзия, в которой ты и сам превращаешься в иллюзию.
Эти росляковы не верят в собственное существование, их удел – подражание злу. И в этом не только их вина, но и наша, взрослых, тоже. Потому что если ты не занимаешься своими детьми, то ими займется видеодром. Он откроет зло, которое изначально сидит в каждом. Голдинг показал это в "Повелителе мух". Зимбардо доказал в ходе Стэмфордского эксперимента. Дегуманизация – беда не только керченского стрелка или хабаровских живодерок, но всего общества.
И вместе с тем есть более приземленные вещи. В керченском колледже из охраны была только вахтерша – Наталья Паникоровская. Она пыталась спасти подростков. Учитывая то, что произошло в Перми, Бурятии, не должна ли быть в колледжах более серьезная охрана?
К преступлению нелюди вроде Рослякова готовятся. Он мастерил взрывное устройство, изучал то, как это сделать. Изучал, как правильно стрелять из ружья. Готовился психологически. Более того, у него наверняка были и сообщники, и вдохновители. Ведь росляковыми чаще всего управляют через социальные сети. Мог ли он один сделать 9 взрывных устройств? Кто вдохновлял и поддерживал его, когда он проводил свои опыты?
При этом на странице Рослякова был соответствующий контент, отсылающий к маньякам и массовым убийцам. И вот такому человеку – 18 лет – дают разрешение на приобретение ружья 12-го калибра, а после продают 150 патронов. Дико. У нас охотятся по 282-й статье за картинки с крестными ходами, но оставляют без внимания подобных персонажей. Более того, продают им ружья.
Когда мы говорим о системе созидания, то подразумеваем внятную работу соответствующих служб. Но не менее, а, может, и более важно – это система воспитания, создание адекватной среды, в которой будет расти ребенок. Однако уничтожение семьи, системы образования, полная утрата авторитетов, культ силы, кровожадность, теория естественного отбора не способствуют построению здорового общества. Того, где правит милосердие, а не патологическая жестокость - ее стало слишком много в последнее время. И противопоставить ей можно только внимание к проблемным людям, а не отторжение их.
Керченская трагедия – еще одно напоминание об этом. Но произойдет еще большая трагедия, если опять не будут сделаны правильные выводы. Будут ли? Журналисты уже звонят, выясняя о девушке Рослякова, его окружении. Дальше снимут идиотское ток-шоу, посудачат, повздыхают, но не увидят главного, а окно Овертона меж тем еще более распахнется. Будет дан еще один сигнал. Надо вот так, пусть это и мерзко, но каждый имеет свою минуту славы в прайм-тайм. Потому что Рослякова станут рассматривать как чудовище, исключение, а на деле он не только преступник, но и жертва (как бы это ни звучало) - одно неотделимо от другого.
В Керчи жестокость зашкалила. Но есть жестокость, которая творится постоянно, – это равнодушие или ненависть к ближним. И вот это надо искоренять в первую очередь. Мы не можем повторить ошибки снова. Потому что одна жертва – слишком много, а сотни жертв – уже патология, постепенно становящаяся нормой.
Тут нужен разговор фундаментальный, пересматривающий и нынешнюю идеологию, и подход к безопасности, и социальные ценности, и воспитание детей. Это колоссальная работа, но без нее будущего либо нет, либо оно окажется таким, что массовые убийства станут нормой. Ведь в самые трудные моменты слишком многие при должных условиях становятся росляковыми.
