22 декабря 1991 года танки вошли на центральную улицу Тбилиси — проспект Руставели. Национальная гвардия Тенгиза Китовани и отряды "Мхедриони" под командованием Джабы Иоселиани пошли на штурм Дома правительства, где укрылся первый президент независимой Грузии Звиад Гамсахурдия и его сторонники. Настоящая война с применением тяжелых вооружений продолжалась в центре города больше двух недель, пока Гамсахурдия не бежал из страны. Так начиналась большая кавказская смута, в которую в конце концов оказалась вовлечена и Россия. Андрей Полонский – о том, как вор и неизвестный художник свергали первого президента Грузии, как их перехитрил Шеварнадзе и чем это закончилось для России.
6 января 1992 года Гамсахурдия, укрывавшийся в бункере, бежал из страны. Он просил политического убежища в Азербайджане — ему отказали, пытался затаиться в Армении, но и там не нашел приюта. В конце концов опального президента принял в Грозном Джохар Дудаев.
Гражданскую войну на улицах Тбилиси, а затем в Мегрелии и в Абхазии, можно было бы легко поставить в ряд множества национальных конфликтов, которые тлели и разгорались по всему периметру границ в последние дни существования СССР. Но выделяет их на редкость колоритный состав главных действующих лиц.
Вожделенная независимость
Грузия всегда была одной из самых "несоветских" республик бывшего Союза. Здесь, особенно на фоне экономического процветания южной окраины великой северной страны, с 50-х годов все время на виду была относительно преуспевающая фрондирующая интеллигентская публика. Причем она имела десятки лиц и личин: тут были и националистические настроения, и либерализм западного образца, и сталинистская ностальгия — такой своеобразный компот.
В разгар горбачевской перестройки, когда контроль центра ослаб, все это политическое варево пришло в движение, из кухонь и гостиных выплеснулось на улицы и площади городов. На первых "свободных выборах" в Верховный совет Грузинской ССР в октябре 1990 года большинство получил оппозиционный блок "Круглый стол – Свободная Грузия" во главе с бывшим диссидентом Звиадом Гамсахурдией. Весной 1991 года этот состав ВС запретил проводить на территории республики референдум о сохранении СССР и вместо него объявил референдум о государственной независимости. Больше 90% принявших участие в нем проголосовало за независимость, которая и была провозглашена 9 апреля 1991 года. Горбачев и весь центр отреагировали поразительно спокойно.
В итоге первым президентом независимой Грузии был избран все тот же Звиад Гамсахурдия, а для защиты независимости от "страшной" советской армии стали создаваться добровольческие отряды, объединившиеся в Национальную гвардию и "Мхедриони". При помощи этих отрядов новые грузинские власти думали защищаться от войск Закавказского военного округа, командование которого ожидало приказаний из Москвы, но так и не дождалось и не вмешалось в события. В результате и Нацгвардии, и "Мхедриони" выпало сыграть совершенно другую роль.
Диссидент у власти — опыт первый и последний
Звиад, а именно так по-братски называют своего первого национального лидера его сторонники и враги, по матери происходил из старинного княжеского рода Палавандишвили (в Грузии не так старательно уничтожали дворянство, как в России). Отец же его — знаменитый грузинский писатель середины прошлого века, многократный лауреат Сталинской премии Константин Гамсахурдия, автор толстых исторических романов, очень нравившихся Сталину.
В Тбилиси их семья была одной из самых известных, об отце, сыне и их непростых отношениях в городе ходило множество анекдотов и баек.
Еще в школе, вместе со своим другом Мерабом Коставой, Звиад основал националистическую организацию и принял участие в нескольких уличных демонстрациях. Грузинский КГБ молодых людей арестовал, судил и отпустил на волю прямо из здания суда. При этом Звиад провел полгода в психиатрической клинике — у него была диагностирована психопатия. Впрочем, к психиатрическим диагнозам молодых вольнодумцев из хороших советских семей нужно относиться с долей иронии — часто они были способом избежать более серьезных неприятностей.
Все эти приключения не помешали Гамсахурдии закончить филологический факультет университета, стать членом Союза писателей (при таком-то отце!) и заниматься в свое удовольствие переводами Шекспира и Оскара Уайльда. На дворе стояли крайне вегетарианские 60-е годы.
В 70-х ситуация переменилась. Звиад занялся правозащитной деятельностью, опубликовал на Западе доклад о пытках, применявшихся в ходе следствия по экономическим преступлениям. Были пытки или нет — оставим на совести автора материала, но именно тогда произошло важнейшее для Грузии сращивание околодиссидентской публики с "хозяйственниками-мафиози". Они так и пройдут бок о бок до самого начала 90-х годов.
Звиад с Мерабом Коставой в 1977 году организовали грузинскую Хельсинкскую группу и почти тут же были арестованы. Гамсахурдия пошел на сотрудничество со следствием и произнес покаянную речь по телевидению. Его приговорили к паре лет ссылки в Дагестане и очень скоро амнистировали, вернув на место научного сотрудника в тбилисский филологический НИИ. Костава же от покаяния отказался, получил по полной и вышел на свободу только в 1987 году.
Казалось бы, на революционной карьере Звиада после его покаяния можно было бы поставить крест, но в противоречивой атмосфере конца 80-х годов это не имело значения. Он стал одним из организаторов антисоветского националистического митинга в апреле 1989 года, разогнанного солдатами ЗакВО (в давке погибло 18 человек, хотя грузины заявляли о сотнях жертв), потом возглавил крупнейшее оппозиционное движение и пришел к власти.
Известнейший советский и грузинский философ Мераб Мамардашвили писал в те дни:
Если мой народ поддерживает Гамсахурдию, значит я против своего народа.
Никакими достижениями первый и единственный диссидент на посту президента постсоветской республики похвастаться не мог. Он провозгласил лозунг "Грузия превыше всего", пытался построить унитарное государство, спровоцировал войну в Южной Осетии, накалил до предела долго тлевший конфликт в Абхазии, умудрился поссориться с азербайджанцами, армянами и аварцами, столетиями мирно жившими в Грузии. В стране была провозглашена официальная националистическая доктрина "звиадизм", своеобразной вершиной которой стала идея, что именно грузины именно на грузинском языке будут судить живых и мертвых на Страшном Суде...
У него были свои отчаянные сторонники, но за несколько месяцев он успел восстановить против себя всех своих оппонентов — и либералов, и коммунистов, и тех самых знаменитых тбилисских цеховиков, о которых ходили легенды по всему Советскому Союзу. Последней каплей стал расстрел оппозиционного митинга в самом начале сентября 91-го года.
11 сентября требование об отставке Гамсахурдии поддержали 25 оппозиционных политических партий. В начале октября в перестрелке погибло двое его сторонников. Звиадисты расценили это как попытку государственного переворота. Однако Национальная гвардия тогда его не поддержала.
Он был плохим стратегом. Но хуже всего он, прирожденный гуманитарий, мог тактически рассчитывать собственные силы. В феврале 1991 года ему удалось руками солдат ЗакВО разоружить отряды "Мхедриони". Джаба Иоселиани был арестован за незаконное хранение пистолета Макарова и попал в тюрьму.
Однако эту "победу" Гамсахурдия сумел одержать только потому, что опирался на указ Горбачева "О разоружении незаконных воинских формирований". В этом сказалась вся двойственность его натуры: он, такой горячий сторонник грузинской независимости, когда ему было нужно, легко апеллировал к центральной власти.
Однако 20 декабря, когда президент выступил с требованием разоружения Национальной гвардии, угрожая в случае отказа уничтожить их базы ракетами "земля-земля", никакого Советского Союза и его центральной власти практически уже не существовало. И эти слова о ракетах окончательно решили дело.
В ответ Тенгиз Китовани вывел танки на проспект Руставели. Гамсахурдия укрылся в бункере Дома Правительства, и, когда на свободу вышел Джаба Иоселиани и к нацгвардейцам присоединились отряды "Мхедриони", уже ничто не могло спасти его власть. При этом Джаба Иоселиани все же спас тогда ему жизнь. Когда речь зашла о преследовании убегающего президента, он резюмировал:
Пусть катится на все четыре стороны.
Реплики и оценки
Уже после свержения Звиада поставленный Китовани и Иоселиани новый премьер-министр Грузии Тенгиз Сигуа говорил:
Гамсахурдия не может принимать участия в последующей политической жизни, поскольку он является государственным преступником, а также психически нездоровым человеком. По этой же причине он не может предстать перед судом. Есть медицинские заключения, датированные 1950, 1956 и 1977 годами. Пять из шести врачей, дававших заключение о психически ненормальном состоянии Гамсахурдии, живы и готовы подтвердить свой диагноз.
В 2016 году грузинский политик, депутат парламента от партии "Грузинская мечта" Леван Бердзенишвили подвел итог этой страницы национальной истории:
Звиад действовал очень напористо. Он объединил против себя всех: и коммунистов, и либералов. Он объявил независимость, но с оттенками фашизма. Он сказал, что ему никто не нужен — только вот эта патриотически настроенная масса. И он был против всех остальных. Он был против национальных меньшинств. Он так понимал свободу: что вот, грузины независимы, и сейчас они будут решать сами все вопросы, в том числе вопросы нацменьшинств. И что мы, грузины, тут главные. И он говорил, что "никаких свобод не нужно, потому что я президент, народ меня любит" и т.д. Там такая чушь неслась со стороны властей, что трудно было удержаться. Надо было бы посмеяться, но вышло не совсем так.
Известный вор и неизвестный художник
Выступление против Звиада возглавили командующий Национальной гвардией Тенгиз Китовани и создатель отрядов "Мхедриони" Джаба Иоселиани. Это была поистине удивительная парочка.
Джаба обмолвился однажды:
К власти в Грузии пришли известный вор и неизвестный художник.
В точности этой формулировке никак не откажешь.
Командующий Нацгвардией Тенгиз Китовани действительно был художником, правда, тесно связанным с "цеховиками". Он закончил художественное училище (1957) и художественную академию (1968) в Тбилиси и всю жизнь проработал в рекламном бюро. Именно рекламная деятельность и сделала его своим в кругах грузинских бизнесменов и, если брать шире, этнической грузинской мафии.
В конце 80-х годов при финансовой поддержке тех же мафиозных групп Китовани создал Национальную гвардию. Ряд историков утверждает, что в его выступлении против Гамсахурдии существовал и экономический мотив — якобы Звиад хотел наложить на доходы мафиози государственную лапу. Однако в смуте тех месяцев экономические причины вряд ли были главными — хватало политики и просто эмоций.
Именно Китовани после победы над Звиадом стал инициатором возвращения в Грузию последнего министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварнадзе. Однако старый советский "лис" легко переиграл бывшего командующего Нацгвардией с артистическим бэкграундом: в 1996 году Китовани был арестован, обвинен в "организации незаконных вооруженных формирований" — тех самых, что и привели Шеварнадзе к власти. Он был амнистирован по состоянию здоровья, несколько лет прожил в России, в 2011 году вернулся в Тбилиси и считался в Грузии "русским агентом". В 2014-м году его официально лишили грузинского гражданства. Тенгиз до сих пор жив.
У создателя "Мхедриони" Джабы Иоселиани еще более удивительная биография. Он вырос в Тбилиси, в бедном квартале. В 16 лет, в разгар войны, первый раз был осужден за воровство. Второй раз сел уже за хулиганство в начале 50-х годов. Бежал из тюрьмы, оказался в Ленинграде, жил по чужим документам. По этим же документам отучился четыре года на психфаке Ленинградского университета, но был снова арестован. Третий срок — 25 лет — Джаба получил за вооруженный разбой и убийство, правда, до конца своих дней считал обвинение в убийстве ложным. Видимо, тогда же он был коронован как "вор в законе".
С именем Иоселиани связана легенда об одном из самых остроумных ограблений в советской криминальной истории. В один прекрасный день к московскому ГУМу подъехал грузовик, из которого выгрузили кассы новой конструкции — ровно по числу секций магазина. Директору универмага было объявлено, что сейчас пройдет испытание нового кассового оборудования. Испытатели сели за кассовые аппараты, а к вечеру собрали их и уехали. Дневную выручку они просто прихватили с собой. Даже опомниться никто не успел.
Разумеется, никого не нашли. Был ли именно Джаба Иоселиани режиссером этого спектакля? Сам он обычно уходил от прямого ответа. Только смеялся.
Связь Иоселиани с литературой прослеживалась с самого детства. Он учился в одном классе со знаменитым грузинским писателем Нодаром Думбадзе и стал прообразом одного из самых любопытных его персонажей — "честного вора" Лимоны Девдариани из романа "Белые флаги".
Приговоренный к 25 годам тюрьмы, Джаба начал писать и сам. Его рукописи, попадавшие на волю, произвели фурор среди грузинских писателей. В 1965 году Иоселиани вышел из лагеря. К тому моменту ему исполнилось 39 лет.
На воле он окончил вечернюю школу, театральный институт, защитил кандидатскую и докторскую диссертацию по театроведению и до конца 80-х годов служил в Тбилисском институте театра и кино профессором. Его перу принадлежат больше ста научных работ, шесть пьес, собиравших аншлаги в лучших театрах страны, и четыре романа, два из которых — "Поезд №113" и "Страна Лимония" — переведены на русский язык и выдержали в России несколько переизданий.
Создав летом 89-м года "Мхедриони", Джаба участвовал практически во всех ключевых событиях переломной эпохи советской истории в ее грузинском изводе. Его бойцы свергли Гамсахурдию, воевали в Абхазии, подавляли один за другим мятежи звиадистов вплоть до самой смерти Звиада в последний день 1993-го.
Джаба говорил:
Мы не подчиняемся никаким политическим силам и государственным структурам, а служим интересам нации. Мы будем участвовать в межнациональных конфликтах, чтобы защищать мирное население.
К сожалению, во время абхазской войны эти слова жестоко разошлись с истиной. Бойцы "Мхедриони" оказались замешаны в преступлениях против мирного населения. Впрочем, отдав приказ открыть огонь по очередной демонстрации звиадистов, Иоселиани произнес другую, более циничную фразу:
Демократия — это вам не лобио кушать.
После приезда в Грузию Шеварнадзе Джаба стал его заместителем. Говоря о возвращении советского министра, Иоселиани заявил:
Зачем выводить на поле Нодию, когда у нас в команде есть Пеле?
Грузинский футболист Гиви Нодия мог бы, конечно, обидеться, но какая-то правда в этом была.
Однако долго ужиться друг с другом они не могли: богемный персонаж и вор в законе с одной стороны и советский карьерный деятель с другой – слишком разные люди. Конфликтов возникало множество. В частности, Джаба не мог не лоббировать интересы людей из преступного мира — именно они привели его к власти. Случались и курьезные случаи. Однажды на вооружение "Мхедриони" поступила пара сотен новеньких калашей. Половина из них исчезла в ту же ночь.
В конце концов терпение Шеварнадзе лопнуло. В 1995 году он обвинил Иоселиани в организации покушения на себя. Джаба опять сел в тюрьму, получив на сей раз 11 лет. В 2000 году Шеварнадзе его помиловал. В 2003-м Джаба Иоселиани умер от инсульта. За его жизнь боролись лучшие русские и европейские врачи, но бесполезно. Последний посол России в Грузии Вячеслав Коваленко писал тогда:
В субботу похоронили Джабу Иоселиани. Человека, который не на бумаге (хотя был и писателем), а своей жизнью создал столь близкий русскому сердцу образ честного вора... Он интересный, видимо, был человек, человек больших страстей, противоречий, незаурядная личность.
Гражданская война в Грузии в начале 90-х годов стала отправной точкой большой кавказской смуты, закончившейся в той или иной степени только спустя десятилетие, вместе с завершением Второй чеченской войны. Особенно болезненно сказались ее последствия на самой Грузии, которая до сих пор не может оправиться от той катастрофической инъекции националистического яда, которые произвели в свое время Звиад и его единомышленники.
Однако с расстояния почти 30 лет очевидно, что катастрофического развития событий можно было бы избежать, если бы сначала центральная власть в СССР, а затем Россия не выбирали бы выжидательную тактику и не пускали бы рост национализма на Кавказе на самотек.
