В России горит свыше 3 млн гектаров леса — эта территория сопоставима с площадью Крымского Федерального округа или даже отдельных государств, таких как Молдавия, Бельгия или Армения. В Бурятии, Красноярском крае, Якутии и Иркутской области введен режим чрезвычайной ситуации. В МЧС увеличение площади пожаров связывают с аномалией, власти Сибири утверждают, что это нормальное явление. Тушение пожаров пока считается нецелесообразным — траты значительно превзойдут ущерб, а пока угрозы населенным пунктам нет. Однако Всемирный фонд дикой природы называет тенденцию тревожной: ежегодно огонь в России уничтожает около 10 млн га зеленых территорий. Михаил Мельников изучил статистику и разобрался в главных проблемах русского леса.
Лесные пожары — это не только удар по здоровью людей, вынужденных жить в дыму, но и потери ценнейшего сырья. Не исключено, что часть пожаров устраивается искусственно, чтобы утаить данные о незаконных вырубках, тем более что горят в основном участки, помеченные как экономически не выгодные для тушения.
Даже беглого взгляда на географическую карту достаточно, чтобы понять: именно на территории России находятся самые большие в мире запасы леса — около 800 миллионов гектаров. В мире только пять, включая Россию, стран, площадь которых больше площади наших лесов. При этом мы занимаем лишь пятое место по объемам заготовок лесоматериалов — 6%. Для сравнения: занимающие первое место США превосходят Россию по этому показателю вдвое, также нас обгоняют Китай, Индия и Бразилия. В общем, это неудивительно, поскольку во всех перечисленных странах проживает значительно больше людей, да и климат там способствует произрастанию настоящих деревьев-гигантов.
С 2009 по 2018 год объем производства необработанных лесоматериалов в России вырос с 93,2 до 144,5 миллионов кубометров. Причем если на северо-западе древесину заготавливают преимущественно для внутренних нужд (лишь относительно небольшие излишки продаются в Германию и скандинавские страны), то Сибирь и Дальний Восток в этой сфере работают практически полностью на экспорт. Не стоит думать, что российский лес покупает только Китай: среди импортеров можно отметить Японию, Южную Корею, страны Ближнего Востока. Всего Россия экспортирует продукцию отрасли примерно в 60 государств мира. Заготавливается больше всего лесоматериалов из хвойных пород, лиственных примерно в 2,5 раза меньше.
Как известно, с 2009 года в России действуют заградительные пошлины на экспорт необработанного леса в размере 25%. В 2012 году наша страна вступила в ВТО, поэтому протекционистские меры остались только для Азии, но к прежнему уровню мы так и не вернулись. Десять последних лет Россия экспортирует от 18 до 20 миллионов кубометров необработанных лесоматериалов в год. Для сравнения: в 2007 году было 50 миллионов, а в 2008 уже 35 миллионов кубометров. То есть доля экспорта за 12 последних лет упала с 21% до 13%, что означает некую позитивную динамику — страна сама постепенно учится потреблять заготавливаемую древесину.
Правда, не стоит забывать и про нелегальную вырубку, объем которой определить крайне сложно. Даже по официальным данным Рослесхоза, это диапазон от 20 до 40 миллионов кубометров в год, то есть вплоть до пятой части от легальных объемов. Для борьбы с лесными браконьерами была внедрена Единая государственная автоматизированная информационная система учета древесины и сделок с ней, что привело к увеличению числа установленных правонарушений и возбужденных уголовных дел в шесть раз (с 2012 по 2018 год), однако лесоматериалы продолжают продаваться и в обход нее.
Неудивительно, что все чаще звучат мнения экспертов, которые призывают прекратить "бесконтрольную" вырубку лесов. По их мнению, из-за того, что за рубеж отправляются огромные объемы драгоценного леса-кругляка, Россия несет серьезные убытки — точнее недополучает прибыль. Понятно, что намного выгоднее продавать уже обработанную древесину, но здесь отечественная промышленность серьезно отстает не только от уже упомянутых стран, но и от других государств, входящих в десятку крупнейших лесозаготовителей, — Канады, Швеции, Германии.
Как мы продаем сырую рыбу и нефть в Белоруссию, закупая у нее потом консервы и бензин, так же происходит и с Китаем. Из нашей нефти там делают пластиковые поделки для всего мира, а из нашего леса — мебель из дерева или разнообразных древесно-стружечных плит. Есть, конечно, позитивные примеры вроде завода IKEA, который производит в России свои корпуса для гардеробов и кухонных гарнитуров, причем компании принадлежит и завод по изготовлению плит ДСП. Но здесь основная часть прибыли уходит в Швецию, нам остаются только налоги. Увы, далеко не все российские предприятия по производству мебели могут похвастаться полноценной производственной цепочкой — часто дешевле и, главное, безопаснее заказать товар в том же Китае.
Тем не менее производство мебельной фанеры в России стабильно растет: от 3,1 млн кубометров в 2012 году до 3,65 млн (вообразите себе фанерный куб высотой с 50-этажный дом) в 2017-м, причем примерно две трети этого объема идет на экспорт. За тот же период вырос и объем экспорта пиломатериалов — с 4,8 до 12 млн тонн.
За сухими цифрами статистики скрывается множество проблем, которые окутали крепкой паутиной отечественную лесную промышленность. Их корень — это вступивший в силу с 1 января 2007 года Лесной кодекс, который не критиковал только ленивый. После его принятия все лесохозяйственные и противопожарные функции были переложены на регионы и на арендаторов, а существовавшую ранее государственную лесную охрану по сути ликвидировали. Из 83 000 лесных инспекторов Росприроднадзора осталось менее 700 — колоссальная экономия на зарплате, но пожаров стало существенно больше, потому что гасить их в зародыше, не давая расползаться, больше некому.
Вспоминаются и масштабы пожаров 2010 года. После них в Лесной кодекс были внесены некоторые изменения, однако существенного результата они не дали, поскольку практически не изменили действующую структуру лесной охраны. Да, лесникам расширили полномочия, в том числе в плане контроля за нарушениями, однако это не сопровождалось ростом числа ставок в лесничествах.
В эти дни в Сибири и на Дальнем Востоке горит уже 3,5 миллиона гектаров леса — каждое 250-е дерево страны. И площадь пожаров продолжает расти. Столько древесины при нынешних объемах мы поставляли бы в Китай более 20 лет. Правда, в среднем во время пожара погибает только треть деревьев — самым стойким является дуб. Однако даже его древесина становится в таком случае некондиционной, то есть непригодной для лесозаготовки. Эксперт лесной программы Всемирного фонда дикой природы (WWF) Константин Кобяков полагает, что если такие пожары будут продолжаться и в последующие годы, то в ближайшие десять лет Россия может вообще остаться без коммерчески ценных лесных массивов.
В общемировой практике существует универсальный показатель эффективности лесопользования — он показывает объем снятия древесины с одного гектара. Здесь Россия уступает конкурентам в разы. Если в Германии это 4,9 кубометра с гектара, в Финляндии — 2,3, в Китае — 1,4, то у нас всего лишь 0,2. Бюджет страны с одного гектара получает немногим более 20 рублей, и в правительстве искренне не видят экономики в том, чтобы вкладываться в эту отрасль. Чиновника можно понять: потратил деньги, не получил немедленной отдачи — пришла Счетная палата и спросила, а чем это ты вообще занимаешься. Тут и место потерять недолго.
Так экологические и долгосрочные экономические интересы падают под напором необходимости сиюминутной выгоды, а как результат — затянутое дымом небо над Красноярском, Иркутском, Барнаулом. Это последнее предупреждение. Деревообрабатывающая промышленность у нас худо-бедно развивается, частных деревянных домов все больше, но, чтобы не пришлось импортировать для них материалы, Лесной кодекс надо не править, а переписывать. С нуля.
