В начале 60-х годов XIX века в Истамбуле в одной из кофеен русский революционер, сотрудник Герцена и знаток старообрядческих нравов Василий Кельсиев и его друг, участник Польского восстания 1830 года и турецкий паша Михаил Чайковский часто встречались с одним странным юношей то ли из Кабула, то ли из Хамадана. Звали молодого человека Мухаммад сын Сафдара, и был он горячим сторонником единства людей ислама против угроз Запада. Кельсиев и Чайковский тоже мечтали бороться против вызовов западной цивилизации, но на свой манер. Оба были политэмигрантами из России, находились на турецкой службе и рисовали в своем воображении фантастические картины славянского процветания под предводительством Османской империи. Идеи того пылкого юноши легли в основу панисламизма. Андрей Полонский рассказывает об этой идеологии и ее проповеднике - Джемале ад-Дине аль-Афгани.
Восток есть Восток
Географическая карта Старого Света тогда, сто пятьдесят с лишним лет тому назад, выглядела совсем иначе, нежели в наше время. Османская империя считалась одной из великих европейских держав. Она простиралась от Египта до Персии, от Балкан до берегов Индийского океана. С Турцией граничил шиитский Иран, дальше на Восток шел Афганистан, которому еще предстояло отстоять свою независимость в борьбе с англичанами, пытавшимися расширить на север границы Британской Индии. Турецкий султан именовался халифом – главой всех мусульман-суннитов. Главой шиитов, соответственно, был персидский шах. Но самое главное – по всему этому огромному пространству блуждали общие образы и идеи, а люди свободно понимали друг друга. Судьба Мухаммада ибн Сафдара, который вошел в историю под именем Джемаль ад-Дин аль-Афгани, – тому великолепное подтверждение.
Сам Джемаль утверждал, что родился он в 1254 году хиджры (1839) в Афганистане, в местечке Асадабад неподалеку от Кабула. Впрочем, его противники часто оспаривали это свидетельство. Так, суфийский шейх Абдул Уда называл его "мнимым афганцем" и доказывал, что на самом деле он происходит из персидского Асадабада, что в окрестностях Хамадана.
В данном случае все это - старые шиитско-суннитские споры, связаны они с резким отторжением рационалиста Афгани от суфийской мистики. Соответственно, многие суфии платили ему той же монетой, пытались ослабить его влияние в суннитской среде указанием на то, что по рождению он шиит и проповедует чисто шиитские, да к тому же еще весьма сомнительные идеи.
Первоначальное образование Джемаль получил дома, затем учился в медресе города Казвина, где-то в 150 километрах от Тегерана. Потом несколько лет путешествовал по Британской Индии, а завершил богословские штудии в иракской Кербеле – священном для шиитов городе, который находился тогда на территории Османской империи. Он свободно владел турецким, фарси и арабским, а на дари говорил с персидским акцентом. Европейские языки тоже освоил – французский и английский – в свой срок.
Жизнь как странствие
Если попытаться нарисовать карту путешествий Джемаля ад-Дина, его маршруты расчертят почти всю Евразию. Тегеран – Стамбул – Мекка - Каир – Кабул – Герат – опять Мекка – опять Каир – Париж – Лондон – Мюнхен – Москва – Петербург – Тегеран – Каир - Париж. Когда представляешь себе скорость перемещений в XIX веке, становится понятно, что изрядную часть отпущенного ему времени этот человек провел в дороге…
В середине 60-х годов мы застаем его в Афганистане. Он служит эмиру Мухаммаду Азам-хану, но власть сменяется, и он вынужден покинуть страну.
В 70-х - в Каире – преподает, пишет, проповедует. Однако идеи его признаны слишком радикальными. В 1879 году его изгоняют из Османской империи.
В середине 80-х - в Париже - издает одну из первых арабских газет "ал-Урва ал-Вуска" - "Неразрывная связь". Издание борется против англо-французской экспансии на Ближнем Востоке и впервые провозглашает исламское единство фундаментальным и единственным основанием будущего мусульманских народов.
На границе 80–х и 90-х – в Тегеране – служит советником иранского шаха Насера ад-Дина. Но очень быстро ссорится со своим покровителем, обвиняя его в коррупции и сдаче национальных интересов. Его берут под арест и вывозят на границу с Османской империей.
По словам самого Афгани, он сохранил на всю жизнь сильнейшую ненависть к шаху как к человеку, способному продать всё и вся за пригоршню золота. Эту фразу очень любили цитировать в Иране, особенно в первые годы после Исламской революции…
Наконец, в 1892 году турецкий султан Абдул-Хамид II приглашает Джемаль-ад-Дина в Стамбул, где предоставляет ему жилье и содержание от турецкого правительства. Жить ему остается еще пять лет…
…Всех правителей, с которыми ему доводилось общаться, Джемаль ад-Дин пытался обратить в свою веру. Он призывал их встать во главе мусульманского мира, объединить мусульман и обеспечить подлинное возрождение мусульманской цивилизации и культуры. И, казалось бы, турецкому султану и иранскому шаху нравились такие идеи. Но все дело портило свободомыслие Афгани, его полная неспособность соблюдать даже подобие придворного этикета. Он не был сторонником Конституции на европейский лад, но утверждал, что надо советоваться с народом, отрицал произвол, требовал справедливости и уж тем более отрицал корысть и мздоимство во власти. То есть был непримиримым противником коррупции по нашим сегодняшним понятиям.
Очевидно, что Османская империя и шахский Иран строились в XIX веке на совершенно других основаниях. Коррупция и своеволие власти лежали в основе их неповоротливых и крайне консервативных политических систем. Такому человеку, как Афгани, делать тут было совершенно нечего.
И всякий раз история заканчивалась одинаково. Государь приглашал Джемаля, слушал Джемаля, одаривал Джемаля, но как дело доходило до практических решений – тут же гнал прочь. Даже великий османский реформатор Абдул-Хамид II - и тот не выдержал. Велел, в конце концов, опечатать архив философа и изъять всю его переписку. Арестовывать, правда, не стал. Знал, что жить Мухаммаду ибн Сафдару по прозвищу Афгани оставалось считанные дни. Врачи у него обнаружили рак горла…
…Джемаль ад-Дин умер в 1314 году по хиджре (1897) и был похоронен в Стамбуле. Однако его телу предстояло отправиться в еще одно последнее путешествие. В 1944 году прах Афгани был перенесен в Афганистан, ныне покоится на территории Кабульского университета…
Идеология противостояния
Еще в юности, в Стамбуле, в беседах с русскими политэмигрантами и другими европейцами, которые сочувствовали Востоку, Афгани ясно обозначил для себя свою главную идею:
Враги, - писал он, - не ограничатся Индией, они не ограничатся Египтом, они не ограничатся развалом Порты. Они готовы подчинить себе всех. Однако нельзя грустно сидеть и смотреть, как они будут осуществлять свои планы. Нужно им явить самих себя в силе и единстве, взяв у них то, что может быть для нас действительно ценно, научившись побеждать их тем же оружием.
Единственным основанием, способным объединить мусульман и вернуть им былую силу, по убеждению Афгани, должен был стать Коран.
Среди религиозных учений, - настаивал он, - именно ислам ближе всего к науке и знанию.
Когда-то европейцы переняли у арабов мусульманскую науку, развили и обогатили ее. Теперь следует себе вернуть свое достояние обратно.
Однако противостоять экспансии и принять исторический вызов смогут не отдельные государства, племена и народы, а только вся мусульманская община – умма – целиком. Для этого необходимо забыть частные споры и амбиции, богословские и вероисповедальные различия, противостояние между суннитами и шиитами, - и объединиться под знаменами Пророка. Другого пути, с точки зрения Афгани, не было и нет. Мир ислама был непобедим во времена Пророка и праведных халифов и будет вновь непобедим, если обретет былое единство.
При этом политические основания для единого государства Афгани находил в том же Коране. Ислам, с его точки зрения, - это не только религиозная, но и политическая система.
Мусульмане могут найти вдохновение для реформ и науки в своих собственных религиозных текстах. Если их интерпретировать точно, они призваны стать источником самых современных ценностей.
Однако эти ценности ни в коем случае не означают деспотическую и единоличную власть. Там же, в Коране, можно найти основания для "консультативного правления". Устраивая свою политическую систему, мусульманской общине нет смысла копировать европейские институты, надо создавать свои, укорененные в традиции, соответствующие мусульманскому пониманию справедливости и человеческой участи.
Так говорил Афгани
Так говорил Афгани, и первые десятилетия после его смерти никто не мог бы предположить, что его идеи когда-нибудь могут быть воплощены в жизнь.
Османская империя рухнула. Кемаль Ататюрк провозгласил в Турции создание национального секулярного государства. Религия оказалась на долгие годы вообще вытеснена из политической жизни. Арабский мир был практически поделен между Великобританией и Францией. И здесь борьба за освобождение от колониальной зависимости шла никак не под религиозными, а под националистическими знаменами, иногда даже с серьезным социалистическим уклоном. Гемаль Абдель Насер провозгласил социализм и панарабизм государственной идеологией Египта. "Братья-мусульмане"* ушли в глубокое подполье, их лидер Сейид Кутб в 1966 году был казнен.
Но с конца 60-х годов на пути просвещенного и секулярного человечества что-то надломилось. Израиль победил арабов в трех войнах подряд. Арабам это категорически не понравилось. Они стали искать более широкой солидарности, чем та, которую давал национализм.
В Саудовской Аравии и других монархиях Персидского залива произошел экономический бум, что во много раз усилило их политическое влияние.
Наконец, в 1969 году было создано первое объединение исламских стран на правительственном уровне – Организация Исламская Конференция (с 2011 года – Организация исламского сотрудничества, ныне в нее входит 57 стран с совокупным населением 1,5 млрд человек).
Еще через десять лет случилась Исламская революция в Иране. И почти одновременно с ней – Афганская война.
Так, в конце ХХ века люди Запада проснулись в мире, где фетвы богословов оказывают самое серьезное влияние на текущую политическую повестку, а идеи всемирного халифата витают в воздухе.
Кто теперь принимает исторический вызов, а кто должен ответить на него – это большой вопрос даже для самих европейских интеллектуалов…
Интересно, что бы сказали своему молодому собеседнику Мухаммаду ибн Сафдару Василий Кельсиев и Михаил Чайковский, если б из Константинополя 150-летней давности они могли бы наблюдать современную картинку? Трудно предугадать. Но, возможно, им, революционерам со стажем, все бы понравилось.
- * террористическая организация, запрещенная на территории России
