У Октябрьской революции много лиц. По-разному ее видели современники, по-своему воспринимал условный Запад. Негативно отнеслись к социалистическим преобразованиям в холодной России страны Ближнего Востока. И одному человеку удалось перевернуть геополитическую игру в регионе. Ruposters рассказывает историю первоклассного дипломата Карима Хакимова - революционера, мусульманина, водившего дружбу с арабскими шейхами.
Текст представляет вольное переосмысление жизненного пути Хакимова от лица самого дипломата в день его отправления в Москву после 17 лет беспрекословной работы на партию, НКИД и внешнюю разведку. В СССР его арестуют и обвинят в шпионаже, а его бывшие друзья подпишут расстрельный список с его фамилией. Его смерть на 50 лет предопределит тяжелые отношения с Саудовской Аравией, для правящей элиты которой он успел стать другом и опорой в борьбе с наседающей Британией.
6 сентября 1937 года. Недавно мне пришла телеграмма: меня снова отзывают в Москву. Я уже давно перестал понимать, что происходит в центре. В Союзе в последние годы будто что-то надломилось. Дипломатические достижения, давшиеся нам с таким трудом, прекращают существование один за другим.
Скольких сил мне стоила организация поставок керосина, сахара, муки, картофеля на саудовский рынок! Все эти товары приобретают здесь статус товаров первой необходимости. Бесчисленное множество раз я просил об увеличении поставок хотя бы керосина. Однако вместо 50 тысяч тонн центр решился только на половину от оговоренного.
Что ж, тем лучше будет здесь жить нашим идеологическим противникам, англичанам. Их компания "Шелл" активно наступает нам на пятки, занимая наши места и умело используя каждую ошибку Москвы, касающуюся поставок нефтяных продуктов на Аравийский полуостров. Я бессилен что-либо сделать.
Заметил за собой необыкновенную тягу к различного рода удовольствиям. Не могу себе отказать в алкоголе везде, куда бы меня ни приглашали. Мое тело будто бы знает лучше меня, что ему нужно. Нет, это совершенно не по-мусульмански.
Пускай в Москве думают, что хотят. Пускай они думают, что я здесь притворяюсь и разыгрываю карту псевдорелигиозности для того, чтобы втереться в доверие к высшим чинам теократической восточной монархии. Аллах велик и все видит, в том числе мою истинную веру в него.
Надо, однако, отдать центру должное. Мы с председателем ЦИК Калининым отлично провернули это дело в 1924 году. Не знали, с какой стороны зайти на Восток, как подобраться к шейхам и арабской элите. Моя кандидатура подходила отлично. Я за полгода выучил язык и был готов к работе, моя лояльность не вызывала сомнений, даже несмотря на то, что я - убежденный мусульманин. Я тогда вернулся из Москвы в Джидду, когда там как раз закончилась процедура вручения верительных грамот иностранным генконсулам, и тогдашний король Хиджаза Хусейн уже уехал в Мекку для подготовки к совершению обрядов.
Учитывая мое мусульманское прошлое и настоящее, окружение Хусейна, в том числе мой хороший знакомый по работе в консульском корпусе в Персии министр иностранных дел Фуад Хатиб, разрешило мне приехать в Мекку и вручить свою верительную грамоту королю в священном месте. Британские дипломаты тогда просто рвали и метали!
Дальше нажать на определенные рычаги ничего не стоило: ты обещаешь королю содействие в возобновлении из атеистического СССР потоков паломников, что дает возможность пополнить казну и заставить деньги циркулировать внутри новообразованной страны, только что отделившейся от Османской Империи, а он дает в обмен фактическую свободу действий, знакомств и соглашений.
Все тогда "испортил" эмир Эр-Рияда Абдель Азиз Ибн Сауд. Не прошло и пары месяцев с момента установления с Хиджазом дипотношений, как Абдель Азиз объявил королевству Хусейна джихад. Это подняло так называемых "братьев-ревнителей" - землевладельцев и скотоводов - на противостояние со своим правителем. Они слишком долго находились под гнетом Османов, а потом и под жестокой рукой Хусейна, который до провозглашения независимости был шерифом Мекки. Он отказался подписывать выгодный для землевладельцев англо-хиджазский договор, и это было для нас шансом предложить бедуинам свои услуги.
Мне удалось установить связи с местной элитой для подготовки почвы для практически любого исхода противостояния Хиджаза и Неджда. Не в последнюю очередь благодаря сильнейшему корпусу дипломатических работников, оказавшихся у меня в подчинении. Они все были молодыми, идейными коммунистами, не лишенными интеллигентности и такта в отношении мусульманской культуры. Каждый знал по несколько арабских диалектов, с языком у них никогда не возникало трудностей.
Такой корпус дипломатов еще был разве что у Голландии: их генеральный консул тоже исполнял мусульманские обряды... Ну, или делал вид, что исполняет.
Начало 30-х стало настоящим расцветом нашей дипломатии. Исправно работали разведывательные ячейки, мы с Моисеем Аксельродом, руководителем Арабского отделения ИНО ОГПУ СССР, первоклассным оперативным работником, позволяли себе развивать и вербовать из местных арабов агентурную сеть, которая распространялась от Египта до Йемена, пока тот не уехал в Рим.
Единственный, кто в середине 20-х понимал важность Аравийского полуострова для Советов, был глава НКИД Чичерин. Он настаивал на двойной игре с Абдель Азизом и Хусейном, обещая поддержку обеим противоборствующим сторонам. Тогда казалось, что ты будто сталкиваешь солдатиков посреди пустыни, хотя теперь уже становится ясно, как мало мы знали и как мало могли тогда повлиять на исход событий.
Нам сильно повезло, что Абдель Азиз, самопровозглашенный султан Неджд, окончательно захватив власть на территории Хиджаза в 1926 году, не отвернулся от нас. Помогло и скорейшее демонстративное признание его страны СССР правомерной и полномочной. Своей личной заслугой считаю письмо весной 1925 года, адресованное Абдель Азизу:
Его Величество Великий Султан Абдель Азиз ибн Абдуррахман Ибн Сауд! Имею честь известить Ваше Величество о нашем намерении съездить в Мекку в будущую пятницу для выполнения умры в этом священном месяце. Наше отправление из Джидды состоится утром в пятницу на собственном автомобиле. Просим Ваше Величество дать соответствующим властям приказ об облегчении нашей поездки до Мекки.
Немного наглости - и я оказался в самом центре политических страстей региона. Во время умры там собрался весь высший свет мусульманского мира. Позже, в подтверждение добрых намерений, Абдель Азиз раньше других послов принял меня в своей резиденции, что опять совсем не понравилось Лондону. Тем было лучше.
В отличие от Москвы я тогда полностью убедился, что Азиз - надежда Саудовской Аравии на возрождение и восстановление от колониального гнета западных империалистических держав. Наши агенты докладывали, что Азиза финансирует Британия, но мне эта информация казалась неубедительной: Лондону просто было выгодно поддерживать хаос на территории Аравии, поэтому они были готовы финансировать всех в регионе, пытаясь сохранить статус-кво. Мы сами занимались практически тем же самым, поставляя в регион керосин и продукты.
Казалось бы, я должен быть чужим в монархическом государстве, окруженный восточной буржуазией и нависающей со всех сторон империалистически ненасытной Британией, но я здесь как верблюд в пустыне, чего не скажешь о моих днях в Москве в начале 20-х годов. Это было настоящей пыткой. Я, убежденный революционер и коммунист, вдруг должен поддерживать политику НЭПа и тех, против кого я боролся вместе с командующим Туркестанским фронтом Михаилом Фрунзе, будучи на посту секретаря ЦК Бухарской коммунистической партии. Мы добились создания Бухарской Народной Советской Республики и уже готовы были приструнить басмачей, но новая экономическая политика вынудила изменить своим взглядам. Это далось мне тяжело.
Такая же ситуация ждала меня в Иране в 1921 году, когда я приехал в Мешхед. Видел, в каком недоумении были британцы. Коммунист должен налаживать отношения с местным пролетариатом, но вместо этого мы общались с местными купцами и монархической элитой, убеждая их встать на нашу сторону. Впрочем, в Иране это сработало: страну обложили запретительными договорами со всех сторон, торговля с Советским Союзом была спасительной ниточкой для Ирана, страдающего от англо-иранского соглашения от 1919 года. По этому соглашению британцы требовали проведения нужных им реформ и фактически установили над иранцами протекторат, что не могло нравиться местным националистам.
Думать, однако, было необходимо и о Союзе. Мне удалось наладить с иранскими купцами взаимовыгодное сотрудничество, которое в итоге помогло советским людям из Волго-Уральского региона. У нас ничего не было, но мне удалось убедить людей, что эмбарго на вывоз иранской продукции необходимо снять. На встрече мы вспоминали отрывки из Корана, которые иллюстрировали нашу ситуацию, такой способ взаимодействия очень помог в переговорах, мы фактически спасли Волгу от голода.
Возвращаясь в мыслях к началу своей революционной деятельности, должен сказать, что главное, что повлияло на меня, башкирского мальчика из скромного села Дюсяново, обучавшегося в уфимском медресе и окончившем гимназию в Томске (в студенческие годы меня побросало по стране), - это огонь гражданской войны в Туркестане. Победа социалистической революции в Туркестане предопределила жизнь соседей, в том числе Китая и Афганистана. Никак нельзя умалять заслуги Фрунзе в открытии Туркестанского фронта: сотни тысяч человек в едином порыве были мобилизованы для совершения и расширения социалистической революции на Восток. Но и наша партийная ячейка тоже была необходима. Выстроенная нами партийная работа не дала развалиться только что созданному зародышу, коммунистической искре.
Я всегда был верен пути, очерченному Лениным, вся моя деятельность была направлена на преумножение и развитие достигнутого в ходе огня Революции 17-го года. И где же теперь наши социалистические идеалы? Меня отзывают в Москву, и я уже знаю, что ждет меня там, но от предначертанного Аллахом отказываться не собираюсь...
