14 сентября исполнилось 170 лет с рождения великого российского ученого, физиолога, лауреата Нобелевской премии Ивана Петровича Павлова. Большинство людей, выросших в советское время, знают о деятельности академика исключительно из школьных учебников истории. Владимир Свержин - о малоизвестных фактах жизни светила русской науки, не боявшегося критиковать как царскую власть, так и большевиков.
Замечательный советский поэт Александр Кушнер написал, будто высек в камне: "Времена не выбирают, в них живут и умирают". К истории жизни замечательного ученого, искреннего патриота и честного человека Ивана Петровича Павлова эти слова можно сделать эпиграфом.
Он родился в середине XIX века (26 сентября 1849 года) в Рязани в семье потомственного священника. Время его детства было знаковым для России. Она, сама того еще не зная и не чувствуя, начинала исторический разгон. Еще живы были ветераны Наполеоновских войн, еще не стары декабристы (Александр II помиловал их в 1856 году и тем подстегнул интерес как ним самим, так и к их идеям), мысли о социальном переустройстве бередили умы, хотя еще и не находили активного выхода. Казалось, в воздухе растворена идея отрицания старого, как отжившего и уже негодного и лучшие сыны Отечества ищут новый, чудесный, еще неизведанный путь.
Остро чувствовавший изменения общественной атмосферы Тургенев в 1861 году выпускает в свет роман "Отцы и дети", где создает живой образ сына эпохи – нигилиста. Образ человека, не признающего авторитеты прошлого и почитающего развитие естественных наук своеобразной панацеей для настоящего и будущего. В том же году произошло освобождение крестьян от крепостной зависимости – событие огромной значимости для всей России.
Ивану Павлову, ученику Рязанского духовного училища, в ту пору было 12 лет - время становления, время формирования мировоззрения и укрепления характера. Как и подобает сыну духовного лица, он старательно готовился встать на отцовскую стезю, но растворенный в воздухе дух времени уводил его мысли и чаяния совсем в ином направлении. В 1864 году, окончив училище, он поступил в Рязанскую духовную семинарию и немало преуспел в учебе, однако писаниями святых отцов его образование явно не ограничивалось. Именно в эту пору без пяти минут священник прочитал книгу профессора Сеченова "Рефлексы головного мозга" и "пять минут" не прошли никогда — к счастью для отечественной науки, Павлов так и не стал попом. Об учебе в семинарии впоследствии Павлов вспоминал с теплотой, но при этом был материалистом до мозга костей. Настолько, что даже заподозрить духовное образование и семейное окружение было сложно.
Резонно предположить, что исследование Сеченова было отнюдь не первой работой естественнонаучной направленности, прочитанной любознательным юношей. Возможно, он читал этот труд, сидя в зале Публичной библиотеки, незадолго то того открытой в Рязани местным вице-губернатором, в свободное время писателем Салтыковым-Щедриным. Очень быстро библиотека превратилась в очаг культуры и кладезь цивилизации. Здесь книгу Сеченова можно было найти с большей вероятностью, чем в семинарии или домашней библиотеке священнослужителя.
Подобные книги — не бульварный роман, их сложно прочесть случайно, между делом, найдя на подоконнике. Но, в любом случае, именно это исследование Сеченова оказалось последней каплей — Иван Павлов решительно настроился поступать в Санкт-Петербургский университет.
Правда, имелась закавыка: выпускникам семинарии на естественно-научные факультеты поступать не дозволялось. Но, обладая живым умом и недюжинным упорством, Павлов легко обошел все канцелярские рогатки. Он успешно выдержал экзамен на юридический факультет, а спустя 17 дней после зачисления перевелся на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. Здесь ему предстояло заниматься физиологией животных, чего он и добивался. И не спрашивайте почему на физ-мате изучали физиологию — так в ту пору было построено образование.
Закончив университет, Павлов немедленно поступил в Медико-хирургическую (будущую Военно-медицинскую) академию, где в ту пору преподавали глубоко почитаемый им Сеченов, замечательный клиницист Боткин и великолепный хирург Цион, у которого Иван Петрович учился проводить операции. Будучи от рождения левшой, он настолько развил правую руку, что впоследствии мог оперировать сразу двумя руками. После ухода из академии любимых учителей Павлов отправился заканчивать образование в Германию, работал в Одессе, но вне зависимости от места официального проживания постоянно жил в своем деле, в науке и практических исследованиях.
Его труды по изучению работы желудочно-кишечного тракта быстро стали классикой, разработанный и испробованный им на собаках метод лечения фистул (частный случай, прободная язва) сделал Павлову мировое имя. Другой бы почил на лаврах, но не Иван Петрович. Он был занят работой, ему было не до славы.
Мир вокруг, казалось, вовсе не интересовал его. Он и семью-то завел лишь в тридцать лет, отвлекшись от опытов. Правда, юная курсистка, на которую пал его выбор, настолько пришлась ему по сердцу, что он тут же отверг подготовленную ему родителями партию – дочь видного петербургского чиновника. Возмущенные родители, еще не пришедшие в себя от отказа сына следовать отцовским путем, отказались благословлять их брак, но Павлову было не до того. Его супруга была очаровательна, умна, неприхотлива и, главное, разделяла его интересы.
В эту пору Россию лихорадило, набирало силу революционное движение, но Павлов жил вне этого все более раскаляемого мира. Едва ли не все добываемые деньги он тратил на подопытных собак, на опыты и оплату помощников. При этом сам жил в крайней бедности, не замечая и не тяготясь этим. Однажды студенты, узнав о бедственном положении любимого преподавателя, объявили сбор денег для него и передали ему крупную сумму. Обрадованный Павлов с благодарностью принял деньги и тут же пустил их на исследования. Обладая кипучим темпераментом и железным здоровьем, Павлов задавал своим сотрудникам невероятный темп работы, он будто торопился жить, стараясь успеть как можно больше. Даже ходил он с такой скоростью, что, по свидетельствам очевидцев, обгонял извозчиков.
Став признанным светилом в области физиологии, Иван Петрович вплотную занялся физиологией высшей нервной деятельности — тем, что интересовало его со времени духовной семинарии.
В 1903 году на Международном медицинском конгрессе в Мадриде он прочел доклад, ставший основой науки о поведении. Здесь впервые были сформулированы понятия условного и безусловного рефлексов. А в следующем году знаменитому ученому была вручена Нобелевская премия "за исследование функций главных пищеварительных желез". Он стал первым российским ученым, получившим эту престижнейшую премию. Более того, как рассказывают, для того чтобы вручить премию академику Павлову, Нобель специально добавил слово "физиология" и стал вручать премию за достижения в области медицины и физиологии, а не только медицины, как прежде.
Российскую империю сотрясали бури первой революции, на улицах строились баррикады, но Павлову было не до них – он наконец имел возможность нормально работать и жить, не считая гроши. Казалось, теперь-то все пойдет на лад, теперь он имел положение в обществе, получил широкие возможности для работы, чин статского советника и потомственное дворянство, но это была лишь иллюзия.
Первая мировая война и последовавшие за ней Февральская и Октябрьская революции в клочья разметали привычные устои жизни еще недавно великой державы. На смену пришли гражданская война, где брат встал на брата, голод, нищета, тиф и грипп-испанка, убившие в те годы не меньше людей, чем пало на полях сражений.
Павлов, героически превозмогая нищету, продолжал исследования. Ученое сообщество Швеции обратилось к нему с предложением выехать для работы в эту спокойную нейтральную страну. Швеция готова была предоставить великому ученому не только дом и полное обеспечение, но и построить близ Стокгольма институт, укомплектовав его по желанию Павлова. Но тот ответил решительным отказом, заявил, что никуда с родины не поедет.
Я был, есть и останусь русским человеком, сыном Родины, ее жизнью прежде всего интересуюсь, ее интересами живу, ее достоинством укрепляю свое достоинство.
Быть может, Иван Петрович, как многие интеллигенты той поры, хотя бы в первые дни приветствовал революцию и новую власть? Вовсе нет! Отзываясь на новые реалии, он писал: "Человеку, происшедшему из зверя, легко падать, но трудно подниматься. Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучаемым участвовать в этом, едва ли возможно остаться существами, чувствующими и думающими человечно. И с другой стороны. Тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства".
А этих словах вся суть отношения академика Павлова к происходившему на обломках былой империи. Впрочем, любить ее у Павлова оснований не было. Кроме общего хаоса и ужасающего краха его любимой науки, были и глубоко личные причины. Старший сын академика, белый офицер, ушел в эмиграцию, еще один умер от тифа, пробиваясь к белым, самого его дважды арестовывало ЧК. Только заступничество Луначарского в ту пору спасло Павлова.
Вспомните профессора Преображенского из фильма, снятого по книге доктора Михаила Булгакова "Собачье сердце". Прообразом для него как раз и был академик Павлов. Тот же характер, тот же едкий нрав и презрение к новой власти, да что говорить — даже фамилию Булгаков подобрал подобающую. В России фамилию Преображенский, скорее всего, носил батюшка, служивший в храме Преображения Господня. Но здесь еще имеется ввиду и преображение, как превращение. Даже момент с охранной грамотой Булгаков не придумал: 24 января 1921 г. вышло постановление Совета Народных Комиссаров за подписью Ленина "Об условиях, обеспечивающих научную работу академика И.П. Павлова и его сотрудников".
Изруганная им власть, хоть и морщась от его звонких оплеух, признала мировое значение ученого и его работы. Что было совсем не обычным делом в ту пору. Вскоре после этого постановления Павлов встретил известного ученого-кораблестроителя академика Крылова. "Возьмите меня к себе в собаки", — насмешливо попросил голодающий основатель современной русской школы кораблестроения. Иван Петрович вспыхнул: "Вы умный человек, а такие глупости говорите!" — и зашагал прочь.
В результате, от усиленного пайка для себя и своей семьи Павлов отказался, но финансирование работ принял. Хотя еще совсем недавно, в 1920 году, знаменитый английский писатель Герберт Уэллс, посетивший Страну Советов, был неподдельно шокирован, когда, придя в гости к светилу мировой науки, обнаружил, что "в кабинете нобелевского лауреата лежала в углу грязная куча картошки и репы – пропитание на зиму, выращенное самим Павловым во дворе института".
Впрочем, неожиданная "милость" новой власти никак не отразилась на воззрениях Павлова — он, как и прежде, говорил о ней и ее представителях все, что думал. А думал он о большевиках плохо. Но правительство большевиков не думало сдаваться. Как бы резко ни критиковал их Павлов, они продолжали гнуть свою линию: в Колтушах, под Ленинградом для академика была построена дача, ставшая центром, как сказали бы сегодня, "наукограда". Сотрудники его получали отдельные уютные квартиры в небольших двухквартирных, утопающих в зелени домиках "из расчета увеличенной нормы жилой площади от 12-15 кв. метров на человека плюс 18 кв. метров дополнительной площади". И это в то самое время, когда жилья категорически не хватало и большевики уплотняли все и всех, когда в столицах "нормой" жилплощади было 6 кв. м на человека. Да и те были далеко не у всех.
Здесь же отдельные помещения со специальными банями и сушилками были построены даже для собак. При общей нищете молодого государства рабочих и крестьян, оно делало все, чтобы исследования продолжались. Но если кто-то думает, что столь трепетное отношение к нему самому и его работе могло поколебать неукротимого академика, то он глубоко заблуждается.
Иван Петрович с неуемной энергией продолжал свою резкую дискуссию с властью. Впрочем, не смягчая формулировок, он говорил о любой власти. В 1905 году от него доставалось императору, а о Керенском Павлов отзывался особо презрительно, называя его "паршивым".
О новой власти он тоже высказывался, не стесняясь в выражениях. "Параграф, что вся работа должна вестись на платформе учения Маркса и Энгельса — разве это не величайшее насилие над научной мыслью? Мы живем в обществе, где государство — все, а человек — ничто, а такое общество не имеет будущего, несмотря ни на какие Волховстрои и Днепрогэсы", — заявлял он в 1929 году, выступая перед научным сообществом.
В переписке с председателем Совнаркома Молотовым в 30-х годах он подвергал резкой критике репрессии и борьбу советского правительства с политическим инакомыслием. Глава Совета Народных Комиссаров сквозь зубы отписывался, что, очевидно, великий ученый ничего не понимает в политике, и все же продолжал гнуть "ленинскую линию" — институт Павлова ни в чем не нуждался, его работам уделялось самое пристальное внимание.
Со временем высказывания Павлова все же стали несколько мягче, теперь он ворчливо говорил: "Эксперимент еще не завершен, будет ли он успешным, покажет будущее…".
До последних дней (он умер на 87 году жизни) Павлов сохранял ясность ума и отменное здоровье и продолжал работу. Скончался он от пневмонии и был похоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища в Ленинграде. На аллее же возле Военно-медицинской академии, которой он отдал полвека своей жизни, неподалеку друг от друга стоят памятник самому академику Павлову и поставленный по его завещанию памятник собаке в память всех собак, погибших во имя науки, во имя человечества.
