Первый канал лишился сразу нескольких ведущих, и эти перемены стали заметным событием. Вот и Тимур Кизяков, который в течение многих лет вел программу "Пока все дома", объявил об окончании сотрудничества с "Первым". Зрители какие только версии не выдвигают, говорят о масштабных переменах на главном канале и о смене приоритетов российского телевидения в целом в новом сезоне. Платон Беседин в связи с последними кадровыми перестановками рассуждает о кризисе идей в России и о повсеместном франчайзинге.
Тимура Кизякова, ведущего программы "Пока все дома", больше не будет на Первом канале. Ранее с него ушел и Андрей Малахов. Да уж, настоящий исход с главного телеканала страны. Теперь пусть говорят другие.
Впрочем, по Малахову я скучать не буду. А вот уход Кизякова, несмотря на все разговоры о его махинациях, – это, несомненно, конец эпохи. Когда время проводили в семейном кругу у телевизора. И смотрели доброе, человечное. Собственно, за это я когда-то и любил телевидение. Когда в Новый год мы встречались за семейным столом с уткой и оливье и смотрели "Старые песни о главном", а после их обсуждали.
Теперь у телевидения несколько иной эффект, иные задачи. Да и рейтинги тоже иные. Телевизор давно работает где-то в углу, как бы для фона. Теплого круга, в центре которого мерцающий экран, больше нет. И Андрея Бахметьева, рассказывающего, как сделать из пластиковой бутылки переноску для хомяка, сменил лощеный политолог, рассказывающий о ситуации в Украине.
Нет, телевидение никуда не пропадет, не исчезнет, но свою роль, свой статус, конечно же, потеряет. Уже потеряло. Что вместо него?
Пожалуй, ответ подсказал нам недавний рэп-баттл между Оксимирон*ом и Гнойным. Чтоб вы понимали размах, его посмотрели десять миллионов человек. И речь ведь не только о школоте, но и о вполне состоявшихся людях. Тот же лощеный политолог, который вещал нам об Украине, высказался о баттле в социальных сетях. Возможно, скоро он и сам зачитает рэп.
Что до самого баттла, то он, безусловно, крутой, и его участники бойко талантливые. Но все это, к сожалению, ужасно вторично. Энергии много, идей – мало. Разве что школота утешится мудрыми изречениями Гнойного. Я видел и слышал подобное лет 10-15 назад. Только на английском языке. Да и читали ребята чуть лучше.
Понятно, что русский рэп в принципе вряд ли может претендовать на оригинальность. В нем, конечно, есть яркие представители, вроде того же Оксимирон*а, "Каспийского груза" или старичков из "Касты", но они не делают это лучше своих американских коллег. Да и темы все те же, разве что перекроенные на русский манер, чтоб было своим понятнее. Однако по сути этим мы уже успели наесться.
Русский рэп (хотя я бы сказал российский, чтобы не нивелировать слово "русский") – это мутной воды франчайзинг. Как, собственно, и российское телевидение. Все, что мы видим, слышим там – заимствованный продукт, заимствованный в идеях и формах. Ничего уникального в этом нет и быть не может. Разница лишь в том, что Букины – это патологически бездарно, а Оксимирон* против Гнойного – это талантливо. Но суть одна: взять чужое и переиначить.
Что неудивительно. Мы выглядим, как они. Мы одеваемся, как они. Мы питаемся, как они. Мы отдыхаем, как они. И даже думаем, как они. Они – это те, кому мы столь усердно подражаем. Неважно, что это показали на американском MTV или CNN лет 10 назад. До нас дошло только сегодня. И мы усердно копируем. Стараемся.
Эра тотального франчайзинга. Общество вторичного потребления. Вот куда мы попали. И при этом что-то шуршим про то, как важно найти себя. Так же забавно и нелепо, как искать второй том "Мертвых душ" в ворохе макулатуры.
Кризис идей – вот главная проблема России сегодня. Идей свежих, ярких, новаторских. И немножечко абсурдных. Тех, что находятся вне привычной зоны комфорта, где Оксимирон* рассказывает о политике примерно так же, как и лощеный политолог, разве что чуть доступнее. Идеи двигают страну и человека вперед, являются тем топливом, на котором разгораются костры амбиций. Мы же разучились выбивать искры.
У молодежи – да и не только у нее – есть мнение, что так было всегда. Молодые любят произносить пассажи вроде: "А чего мы скалимся на Запад? Ведь все, что у нас есть – это западное. Американский айфон, немецкие авто, корейские телевизоры. Что вообще Россия дала миру?" Это мнение педалируется весьма активно и зачастую его даже ретранслируют в серьезных СМИ.
Именно Россия подарила миру открытий, возможно, больше, чем кто-либо. И речь не только об общеизвестных фактах, как таблица Менделеева, радио Попова, автомат Калашникова, кинематограф Станиславского. Легко можно вспомнить и электромобиль Романова, телевидение Зворыкина и Розинга, открытия Петрова, исследования Циолковского, работы Павлова, трамвай Пироцкого, самолет Можайского, каучук Лебедева и многое другое. Все это родилось в России. И вывело ее на новую орбиту.
Но что сейчас? Вот я вспомнил автомат Калашникова. А во что превращен оружейный город Тула или его родина Ижевск? Во что превращен Севастополь, где тот же Попов делал свои первые опыты, появилась первая сестра милосердия Даша Севастопольская, Пирогов впервые использовал сортировку раненых и гипсовую повязку, Тотлебен на многие века задал тренды военной инженерии, а Лев Толстой изменил мировую литературу своими "Севастопольскими рассказами" (к слову, изначально они назывались "Военными")?
Нет открытий, идей – нет городов, стран. А для того, чтобы они появлялись, нужны люди – живые, решительные, накрепко спаянные со своей землей в желании делать ее лучше. Но опять же откуда им взяться, если кормят их вторичными продуктами?
И при этом ведь наши люди – особенно молодые люди – талантливы. Они, оказывается, не только умеют читать рэп и клубиться на вписках, но и занимают первые места на мировых олимпиадах по химии, физике, информатике. Однако что дальше? Почему мы не видим нового Ломоносова, Капицу, Менделеева, Алферова?
Полагаю, что дальше их необходимо не только поддерживать, но и давать уверенность, что путь, по которому они идут, важнее суеты, происходящей вокруг. И речь не только о грантовой поддержке, а об идеологии, если угодно, существования – их собственной и страны, народа, к коему они принадлежат. Идеи рождаются не только из таланта, но и – возможно, прежде всего – из преемственности и чувства сопричастности.
Я вспомнил великого хирурга Пирогова. Во время Крымской войны он рвался в Севастополь (чтобы вы понимали, тогда это было то же, что проситься в Грозный в 2000 году) и, попав туда, писал жене:
"Мы живем на земле не для себя только; вспомни, что пред нами разыгрывается великая драма, которой следствия отзовутся, может быть, через целые столетия; грешно, сложив руки, быть одним только праздным зрителем…"
Из этого чувства сопричастности, желания помочь и рождались его идеи, открытия. Они двигали им, независимо от обстоятельств.
Франчайзинг же рождает привычку к фастфуду, ощущение того, что ты проживаешь чужую жизнь, хоть она и может быть неплохой в принципе. Но индивидуальность всегда идет против правил, однако в то же время она тесно спаяна с глубочайшим чувством сопричастности и ответственности за происходящее. Мир не меняется без любви к нему, а по-настоящему любить можно лишь свое, родное.
И это тот путь, по которому сегодня должна идти Россия, задыхающаяся не без стадионов и самолетов, а прежде всего без идей. На фоне их дефицита миллионам только и остается, что смотреть баттлы. Авось, расскажут что-нибудь новенькое. Ну-ну.
- * внесен Минюстом РФ в список иноагентов
