За 30 лет, почти прошедших с момент распада Советского Союза, у России не получилось реализовать концепцию от "Лиссабона до Владивостока". Отношения с европейскими странами и США заметно ухудшились, а сегодня попытки вести диалог не приводят к успеху. Напряжение усиливается на фоне исторических споров или скандалов. Недавний, например, был связан с отмечанием в Польше 80-летия начала войны. Ирина Павлова рассуждает о том, почему попытки договориться не приводят к успеху, а история с предательством русских повторяется много веков подряд.
Иногда хочется просто забыть отечественную историю с ее вечно повторяющимся сюжетом: "Русские пришли на помощь, их потом кинули и предали", потом они снова пришли на помощь, их снова предали и кинули. И так по кругу и без конца.
Я понимаю, что этот сюжет не единственный и он не вся история России, но именно он повторяется с какой-то неотвратимой неизбежностью. И я мучительно хочу его "развидеть". Потому что из-за него темнеет в глазах от несправедливости и обиды... Мне самой это смешно и странно: нашла из-за чего себе сердце рвать! Но ничего не могу с собой поделать.
Всякий раз, по какой-либо причине погружаясь в российскую историю, я замираю в недоумении. Вот были итальянский и швейцарский походы Суворова. Знаменитый "переход Суворова через Альпы", "Чертов мост" и все такое. Где наши солдатики — обыкновенные деревенские мужички, никаких гор отродясь не видевшие, — карабкались по льду вместе со своими лошадьми и пушками… Я читаю: "2 полка казаков с налета овладели укрепленным городом Бергамо с цитаделью", или "после упорного боя отряд Багратиона занял Лекко", "казачьим полком майора Молчанова был занят Милан. Суворов торжественно вступил в город. Миланцы встречали его с энтузиазмом. Остатки французской армии отошли"... "Освобождение Северной Италии было завершено…". "Австрийцы должны были осуществить материальную подготовку похода. Но по традиции они ничего не сделали, и наши воины были вынуждены сами себя обеспечивать".
Да, собственно, и государь-император Павел Петрович, наконец, понял, что Россией и ее солдатами просто и нагло попользовались:
Видя из сего, что Мои войска покинуты на жертву неприятелю тем союзником, на которого я полагался более, чем на всех других, видя, что политика его совершенно противоположна Моим взглядам и что спасение Европы принесено в жертву желанию распространить Вашу Монархию, имея притом многия причины быть недовольным двуличным и коварным поведением Вашего министерства, Я… объявляю теперь, что отныне перестаю заботиться о Ваших выгодах и займусь собственными выгодами Моими. Я прекращаю действовать заодно с Вашим Императорским Величеством…
А потом заключение историков: "Закончившаяся Итальянская кампания была использована российскими союзниками в своих корыстных целях. Россия воевала в Европе за чужие интересы". Чужие интересы обошлись России в 15 тысяч солдатских жизней. Про деньги даже не заикаюсь, хотя, наверное, потратили много. Для "лапотной России" непозволительно много…
А вот еще один сюжет.
Жестокость, с которой было подавлено Апрельское восстание в Болгарии, вызвала сочувствие к положению христиан Османской империи в Европе и особенно в России. Попытки мирными средствами улучшить положение христиан были сорваны упорным нежеланием турок идти на уступки Европе. В апреле 1877 года Россия объявила Турции войну.
А летом 1878 года был подписан Берлинский трактат, зафиксировавший восстановление государственности Болгарии, увеличение территорий Сербии, Черногории и Румынии.
Русские потери, по разным источникам, составляли до 100 тысяч убитыми, пропавшими без вести, умершими от болезней и ранеными. Кстати, именно из-за этих, некогда спасенных, Россия ввязалась и в Первую мировую, известно чем для России закончившуюся. А теперь вопрос: кто-то сказал "спасибо"? ВСЕ спасенные впоследствии ВСЕГДА воевали строго против России.
Мне всегда мучительно больно читать про Вторую мировую. Особенно накануне Дня Победы, когда начинается форменный шабаш. А ведь 74 года тому назад никто в мире не сомневался в том, кто внес наибольший вклад в победу над фашизмом. Ни одна страна мира не приписывала эту победу себе.
До тех пор, пока мы сами не стали ее — нашу Победу — раздаривать каждому, кто готов ее взять.
И желающие быстро обнаружились.
Пытаюсь понять, когда же это началось? Наверное, когда перестроечные газеты, журналы, радио, ТВ вдруг единым хором заговорили, что не было никакой Великой Отечественной, а была лишь схватка Гитлера со Сталиным? Но я что-то не слышала, чтоб Сталин бежал в штыковую атаку, или ложился под танки, или шел в самолете на таран. Чтоб пылал вместе с сожженными деревнями, чтоб умер от голода в Блокаду. Или чтобы сталинский режим — каким бы людоедским он ни был — создавал бы донорский детский концлагерь "Красный Берег", где из живых младенцев выкачивали кровь.
А еще в ту пору все чаще стало звучать, что не было никакой Великой Отечественной, а был лишь фрагмент Второй мировой, которую вело все человечество. Фрагмент, значит. Ладно. А какое, собственно, человечество и сколько времени ее вело? То, которое держалось против Гитлера несколько часов? Или то, которое мужественно боролось несколько суток? Или месяц? А потом это человечество превратилось в "оккупированные территории", став "дополнительным ресурсом" того же Гитлера? На кого продолжали работать заводы, фабрики и шахты, да просто люди прогрессивного человечества — с 39-40 гг. до самого конца войны? Они же ведь работали, граждане зарплату получали, в дойчмарках, между прочим...
Из существовавших к июню 1941 года двух с половиной десятков европейских стран 10 — Болгария, Испания, Италия, Финляндия, Дания, Норвегия, Венгрия, Румыния, Словакия и Хорватия — совместно с Германией и Австрией вступили в войну против СССР. Остальные держались как могли. Монако — 1 день, Люксембург— 1 день, Нидерланды — 6 дней, Бельгия — 8 дней, Югославия — 12 дней, Греция — 24 дня, Польша — 36 дней, Франция — 43 дня...
И даже те, которые в оккупированные территории не превратились, союзники наши, когда подняли под ружье всех своих мужчин и женщин? В 39-м или в 40-м, когда по очереди сдали Гитлеру Скандинавию, Польшу, Францию, Балканы? Никогда, одним словом.
Да, британские (а потом и американские) летчики летали, их корабли стреляли. Но, постреляв, те, кому повезло остаться в живых, уходили домой, восвояси, потому что в океанах уже не на шутку впряглась Япония и турнула оттуда наших союзников. И лишь когда советские солдатики — не шибко образованные, не очень экипированные, не всегда достаточно вооруженные — заваливая землю телами и железом, начали гнать немцев от Курска летом 43-го, союзники впервые что-то выиграли — захватили Сицилию. После чего съехались в Тегеран — поговорить об открытии 2-го фронта.
В общем, я это все пишу не для того, чтобы читать лекции по истории: кто хочет, сам прочтет, а тому, кто не хочет, все равно ничего не доказать.
Просто во времена моей молодости антисоветчиками были все. Вот абсолютно все. Мы только об этом и говорили, что вот сейчас если уничтожить Госкино, уничтожить партию, уничтожить все это, то немедленно кино расцветет великим искусством и прекрасный наш народ "не милорда глупого, а Пушкина и Гоголя с базара понесет".
Мы верили в эти иллюзии, нам казалось, что, если сейчас мы сбросим с себя вот этот гнет советской идеологии и, как мы говорили, "сталинизма ползучего", сбросим с себя это, нам весь мир распахнет объятия.
Почему в 90-е мы, наша страна и наш народ, так спокойно сдавали все позиции Советского Союза?! Мощные позиции в мире. Мы их сдавали с легкостью и с удовольствием, нам казалось, что мы открываем объятия человечеству. Но человечество не торопилось открыть объятия нам.
Берлинская стена? Сносите! Да еще и собственность всю нашу забирайте. И ничего, что мы разрушим жизни наших военнослужащих, да и собственно нашу армию — мы же с вами за все хорошее, зачем нам армия?
У нас было 20 лет раскрытых объятий, мы отдавали все, что просили, и то, чего не просили, тоже отдавали. Хотите рынок? Такой рынок, всем рынкам рынок, прямо базар, а не рынок. Хотите класс собственников? Получите класс собственников. Хотите деидеологизацию? Разрушим все образование. Миленькие, а теперь вы нас полюбите!
Не хотели, все равно не хотели. И с этим ничего не поделать: мы очень большие, мы очень странные, мы не такие, как они. Мы развивались по-другому, мы мешаем. Мы мешаем самим фактом своего существования. Мир как считал нас врагом и помехой, так и продолжил считать. И когда включаешь мозги, уже сегодняшние взрослые мозги, начинаешь думать: "Боже ж мой, при царе-батюшке не было никакой советской власти", но нас все равно хотели уничтожить.
Вся история с послом в Тегеране Грибоедовым — она же не тупыми исламскими фанатиками была сделана, она была сделана английскими представителями в Персии руками тупых фанатиков. Да только ли она? Опять же, нам в 90-е казалось, что вот сейчас трудолюбивое человечество обнимется с нами, наступит мир добра и справедливости. Но никого справедливость не интересовала. Всех интересовало всегда одно и то же: чтобы вместо нас была грядка с морковкой.
Для всех доминирующих идеологий и стран на нашем месте предпочтительнее всего была бы грядка с морковкой. Это я сегодня могу утверждать с полной уверенностью, потому что никакие раскрытые нами объятия никогда не срабатывают... И я все время думаю о том, что уже в самом начале 90-х, когда я тоже была в числе пламенных борцов "за все хорошее против всего плохого", меня вот только отношение к Победе неприятно торкало. Уже тогда и именно в этом пункте я начинала упираться: ни за что и никому не хотела отдавать нашу Победу... Ну вот как-то не могла я ее предать, назвать ее неважной, неправильной или какой-то там еще — и хоть тресни.
Собственно, по большому счету, мой (и, думаю, не только мой) когнитивный диссонанс именно тогда и именно с этого начался. Это и было главной ошибкой "сил света и добра" — по крайней мере, в отношении меня лично. И я понимаю, почему именно в эти дни, именно в этом пункте каждый год возникает ожесточенное противостояние — потому что это и есть последний рубеж. Тот, у которого я, наконец, остановилась, потому что устала отступать.
Я не знаю и знать не хочу, кого обслуживают люди, пытающиеся истребить память об этой Победе.
Я не знаю и знать не хочу (хотя догадываюсь), зачем они это делают. Я твердо знаю одно: они очень ошиблись. Ошиблись во мне и еще в миллионах таких, как я, для которых этот рубеж стал последним.
И дальше — как у дедов и отцов — ни шагу назад. Просто другой ценой.
