3 марта исполнилось ровно 160 лет с момента юридической отмены крепостного права в России — 19 февраля (по старому стилю) 1861 г. Александр II подписал манифест "О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей". Это событие — одна из важнейших вех в истории России, ознаменовавшая юридический и нравственный скачок российского общества в Новое время. Но о ней почему-то сегодня редко вспоминают. Андрей Бесков — о том, как начиналось и закончилось крепостничество в России.
Историки до сих пор спорят, можно ли называть крепостное право в России рабством, подобно тому, что практиковалось в США, но невозможно оспорить тот факт, что на протяжении веков в России значительная часть населения была практически бесправна и воспринималась другой, привилегированной частью общества в качестве имущества.
И всё же было одно явное отличие между русским крепостничеством и рабством в США: в Штатах рабы были представителями другой расы и выходцами с другого континента, а в Российской империи в положении крепостных находились представители "государствообразующего народа", а заодно и единоверцы своих господ. Но как это стало возможным?
В Древней Руси, как и в большинстве окружающих её стран, такое явление, как рабство, было хорошо известно. "Русская правда" XI в. фиксирует термины для обозначения этого статуса — "холоп" для мужчин и "роба" для женщин. На протяжении веков холопство постепенно трансформировалось и было отменено только Петром I в 1723 г. На этом хотелось бы поставить жирную точку в истории рабства в России, но, увы, к тому времени основную массу несвободного населения в стране уже давно составляли крепостные крестьяне.
Опять-таки крепостное право — не российское изобретение, а западное. Например, в Англии местная форма крепостного права оформилась уже в XII в. Впрочем, уже в XV в. эта форма зависимости от феодалов начала активно разрушаться. В России же в это время крепостничество лишь начало формироваться.
Сам термин "крепостничество" означал прикрепление крестьян к конкретным земельным наделам (которые принадлежали не им, а помещикам), которые им запрещалось самовольно покидать.
Постепенно прав у крепостных крестьян становилось всё меньше, а обязанностей — всё больше. В итоге они настолько "срослись" с землёй, к которой были прикреплены, что сами превратились в собственность. Крестьяне часто жаловались властям на притеснения со стороны своих помещиков. К примеру, крепостным знаменитой Салтычихи удалось подать жалобу на свою хозяйку-садистку. Приговор ей вынесла сама императрица Екатерина II. Помещица была лишена дворянского звания и обречена на пожизненное заключение в весьма жёстких условиях. К сожалению, это демонстративное наказание не стало каким-то значимым прецедентом, способным предостеречь остальных помещиков от излишней жестокости к крепостным.
Изучать сохранившиеся в архивах жалобы крестьян на помещиков — тяжёлое в моральном отношении занятие. Материалы по одной только Саратовской губернии содержат длинный перечень издевательств, из которых самые "невинные" — это порка розгами и "битьё по зубам каблуком".
Современному человеку сложно себе представить, как можно было жить такой жизнью. По сути, у крестьян тех времен было 5 вариантов действий: смириться с судьбой, жаловаться местным властям, накопить денег и попробовать выкупить себя у помещика, бежать. Правда, для мужчин существовал ещё один способ вызволения из неволи — стать рекрутом и отправиться в армию на 20–25 лет, а затем, если выживешь, стать наконец свободным. Но этот путь мало кого прельщал.
Многие крестьяне отваживались на побег. Бежали в одиночку, семьями и даже целыми ватагами — кто в соседние уезды, кто в казачьи станицы, кто в лесные скиты старообрядцев, а кто и за границу. Кто-то покупал поддельный паспорт, позволявший вести жизнь свободного человека, — известна курьёзная история, как беглый крестьянин с подложным паспортом пытался наняться истопником во дворец Екатерины II.
Многих ловили, но нередко беглые возвращались сами — жизнь на чужбине, без своего хозяйства, вдали от родных часто оказывалась не слаще. Нанимаясь в услужение в богатую семью или рабочими на завод, они, по сути, оказывались в новой кабале — их разве что не могли продать. Выкупиться на волю было сложно — если уж крепостной обладал возможностью накопить круглую сумму, то помещик вовсе не был заинтересован лишиться столь предприимчивого человека.
Что же касается жалоб, они редко могли изменить жизнь крепостного к лучшему. Показателен ответ арзамасского помещика П. Ф. Зубова на судебный запрос по поводу вымогательства у своих крестьян крупных штрафов: "Не существует закона, чтобы требовать от помещика отчёта в денежных расчётах со своими крестьянами… И я вполне уверен, что впредь не буду иметь подобных вопросов, которые явно противоречат государственным учреждениям, обеспечивающим права всякого гражданина" (1846 г.). Этот замечательный образчик гражданского самосознания русского крепостника-либерала показывает нам, как глубоко укоренилась в дворянской среде тех времëн привычка использования труда крепостных. Неслучайно власть так долго колебалась и медлила с отменой крепостного права — дворянство, бывшее опорой трона, в массе своей расценивало подобную меру как грубое нарушение своих прав.
Впрочем, разжиться крепостными были не прочь и другие категории населения, например купцы или мещане. Иметь крепостных по закону могли только дворяне, но они могли временно предоставлять их в "услужение", "работу" или "учение" по так называемым верющим письмам. Фактически так осуществлялись незаконные сделки купли-продажи крепостных.
И всё же дух эпохи Просвещения стал тем ветром перемен, который залетал даже в отдалённые уголки России. Показательно, что российские самодержцы стеснялись царивших в их владениях порядков. Так, Екатерина II в 1786 г. запретила… использовать слово "раб" по отношению к своим подданным.
В первой половине XIX в. государственная цензура запрещала писать о положении крепостных в России и злоупотреблениях помещиков. Прогрессивной общественности оставалось писать в журналы статьи о бедственном положении негров в США или европейских колониях, намекая между строк, что не всё ладно и в любимом Отечестве.
Дошло до того, что европейские аристократы начали воротить нос от своих русских "коллег". Посетивший Россию в 1839 г. французский маркиз де Кюстин описал свои впечатления в книге, тут же переведённой на множество европейских языков. Нашлось там место и для таких строк: "Я невольно всё время высчитываю, сколько нужно семей, чтобы оплатить какую-нибудь шикарную шляпку или шаль. Когда я вхожу в какой-нибудь дом, кусты роз и гортензий кажутся мне не такими, какими они бывают в других местах. Мне чудится, что они покрыты кровью. ... Количество человеческих душ, обречённых страдать до самой смерти для того лишь, чтобы окупить материю, требующуюся знатной даме для меблировки или нарядов, занимает меня гораздо больше, чем её драгоценности или красота".
А тут ещё зарождавшаяся в XVIII–XIX вв. наука сделала поразительное открытие: оказывается, у крестьян была своя культура! Песни, танцы, игры, заклинания… Наконец, былины, доносившие до изумлённых исследователей-дворян дыхание седой старины. Сравнительное языкознание установило общее происхождение многих народов от древних индоевропейцев (ариев), а наиболее архаичная лексика сохранялась, разумеется, в консервативной крестьянской среде, что резко повысило интерес к крестьянской культуре.
В итоге накопилась критическая масса причин для отмены крепостного права. Помимо праведного гнева прогрессивной общественности, которая не всегда ограничивалась написанием статей в журналы (стоит вспомнить, что отмена крепостного права предусматривалась в программных документах декабристов) и перспективы дождаться новых народных восстаний, имелись и другие — экономические и демографические стимулы.
Крымская война (1853–1856 гг.), ставшая тяжёлым бременем для бюджета, ещё раз показала необходимость модернизации экономики (недостаточная производительность невольничьего труда была очевидна), а также перехода от рекрутских наборов к воинской повинности. Кроме того, замордованные помещиками крепостные не хотели… размножаться. Накануне отмены крепостного права они буквально вымирали, что видно по статистическим материалам: в тех губерниях, где процент крепостных среди населения был минимальным, естественный прирост населения был максимальным, и наоборот — там, где крепостных было больше всего, фиксировалась естественная убыль населения.
Очевидна была и юридическая абсурдность ситуации, когда в одной и той же стране в ряде регионов крепостных было много, где-то (например, в Сибири) крепостное право не сложилось, а где-то (в прибалтийских губерниях) оно было отменено ещё в первой четверти XIX в.
Отмена крепостного права в 1861 г. принесла личную свободу более чем 20 миллионам крестьян. Но, к сожалению, эта реформа не способствовала повышению их благосостояния, так как земельные наделы по факту уменьшились, а оброк и барщина остались — освободиться от этих повинностей и стать полноправным собственником земли можно было лишь на основе выкупа. Такой "воле" крестьяне не слишком обрадовались и потому с большой симпатией отнеслись впоследствии к большевистскому лозунгу "Земля крестьянам, фабрики рабочим!", внеся весомый вклад в победу красных в Гражданской войне.
И, хотя с момента упразднения крепостного права прошло немало времени, этот тягостный исторический опыт до сих пор не осознан в полной мере. Увы, до сих пор нет ни одного памятника собирательному образу русского крепостного, на протяжении веков бывшего опорой и защитой земли русской. Но разве не достойны этого люди, орошавшие своим потом и кровью её бескрайние просторы на протяжении нескольких столетий?
