3 сентября 1975 года в Москве умер 91-летний Ян Ляховецкий, более известный под псевдонимом Иван Майский. Он не слишком хорошо известен в широких кругах, хотя его необычная биография делает его одной из самых загадочных и таинственных фигур советской эпохи. По всем законам жанра в СССР он должен был попасть под репрессии по меньшей мере трижды, но каждый раз он выходил сухим из воды и просидел на высоких постах "от Ильича до Ильича". Евгений Антонюк рассказывает, как самому везучему советскому большевику удалось уцелеть в бурях ХХ века.
Меньшевик
Ян Ляховецкий родился в Новгородской губернии в 1884 году в интеллигентной семье. Отец был врачом, мать — учительницей. В гимназии Ляховецкий, как и многие подростки, увлекся революционными теориями и во время учебы в петербургском университете примкнул к марксистскому кружку. Тогда же появился его псевдоним Иван Майский, которым он пользовался до конца жизни.
За политический радикализм Майский был исключен из университета и вскоре оказался в ссылке за подпольную деятельность в запрещенной партии. Ссылка была недолгой, сразу после нее он перебрался в Германию, где завершил обучение, и оттуда переехал в Лондон.
В британской столице тогда проживала целая колония большевиков: Петерс, Ротсштейн, Керженцев, Литвинов. Майский тесно общался с ними, хотя сам тяготел к меньшевикам. И большевики, и меньшевики были частью одной партии — РСДРП. Однако они имели непримиримые тактические разногласия. Меньшевики, в отличие от оппонентов, считали, что перед переходом к социализму Россия должна пережить "буржуазно-демократический" этап развития, который создаст предпосылки для дальнейшего развития социализма. Стремление большевиков взять власть минуя этот этап они считали прыжком даже не через одну ступеньку, а сразу через весь лестничный пролет.
Наиболее явно эти разногласия проявились после Февральской революции. Большевики вслед за Лениным начали готовить новую революцию для установления диктатуры пролетариата. В то время, как меньшевики активно включились в работу Временного правительства и считали, что новые революции не нужны, пока Россия не проживет отведенное ей историческими законами развития "буржуазно-демократическое" время.
Вернувшийся в революционную Россию Майский получил высокий пост в министерстве труда при Временном правительстве. Накануне Октябрьской революции он также вошел в состав ЦК меньшевиков.
Антисоветчик
Октябрьскую революцию Майский, как и остальные меньшевики, не признал. Однако меньшевики были партией интеллигентов-теоретиков, у них практически не было своих боевых отрядов, и они устранились от активной борьбы за власть. Зато эсеры, больше всех потерявшие от революции, были куда более крутыми ребятами. В регионах они имели даже более разветвленную сеть, чем большевики, и дожидались нужного момента.
В мае 1918 года вспыхнуло восстание чехословацкого корпуса. Воспользовавшись им, эсеры провозгласили свое правительство в Самаре. Так появился КОМУЧ — Комитет членов Учредительного собрания. Того самого, что зимой разогнали большевики. КОМУЧ был преимущественно эсеровским по составу, но Майского это не смутило. На перекладных он сумел добраться до Самары, где был принят с распростертыми объятиями и назначен министром труда.
Поначалу армии КОМУЧа сопутствовал успех, им даже удалось отбить у большевиков золотой запас. Но затем под давлением превосходящих сил они начали отступать к Сибири, где существовало свое антисоветское Временное правительство. Для координации усилий оба органа объединились в Директорию, разместившуюся в Уфе, а затем переехавшую в Омск.
Таинственное исчезновение
К ноябрю 1918 года боевые неудачи предельно обострили давно существовавшие противоречия между политиками-социалистами и военными. Итогом этих противоречий стал переворот, который привел к власти Александра Колчака.
Хитрый Майский понял, что запахло жареным, и предусмотрительно "слился" из нового состава правительства. Его место занял другой меньшевик — Шумиловский. Чем на самом деле занимался в следующие полтора года Майский, не знает никто, кроме него самого. Во всех советских биографиях он писал, что несколько месяцев находился на нелегальном положении, а затем был отправлен во главе научной экспедиции Центросоюза в Монголию.
Первое из этих утверждений весьма сомнительно. Некоторые бывшие члены Директории из числа наиболее левых действительно некоторое время подвергались преследованиям при Колчаке, но фамилия Майского в этой связи не упоминалась. Вдобавок, будь он на нелегальном положении, он вряд ли смог бы отправиться в экспедицию Центросоюза. Все подобные ведомства на территории Сибири как правило не имели своих средств и просили денег у Совета Министров. Подобные ссуды рассматривались на заседаниях Совмина. Если бы во главе экспедиции действительно стоял человек из черного списка, его бы потребовали убрать либо не дали бы денег.
Судя по всему, экспедиция изначально была фейковая, организованная лишь затем, чтобы покинуть территорию Сибири, где с приходом большевиков могло стать слишком жарко. Во всяком случае, из переписки Майского с одним из членов организации ясно, что никаких исследований в Монголии они не вели. Экспедиция прислала единственный отчет, видимо, сочиненный самим Майским.
Должен признать, что использовать ее работу ни с какой стороны почти нельзя. Имеется только перепись скота и населения, но цифры там так перевраны, что положиться на них, не имея подлинника, крайне трудно… В настоящее время приходится делать работу, как будто Монгольской экспедиции совсем не существовало… Не может же Центросоюз издать под своим флагом труды своей экспедиции, не имеющие практического значения для Центросоюза. Ведь нас высмеют за такие "труды", — писал Майскому коллега.
Зато Майский написал в Монголии поэму "Вершины", которую затем активно пытался опубликовать уже при советской власти.
Чудесное возвращение
По закону жанра Майского должны были расстрелять сразу по возвращении в РСФСР. Его коллегу по партии и сменщика во главе министерства труда Шумиловского без разговоров расстреляли сразу после падения Колчака. Хотя Шумиловский не сделал вообще ничего плохого и при Колчаке вел левую политику, отстаивая интересы рабочих и крестьян. Почти все члены КОМУЧа в 20-е годы подверглись неоднократным арестам и ссылкам, а кое-кто был расстрелян. А что же Майский? А Майский написал письмо Луначарскому. Начиналось оно так:
Посмотревши на подпись, Вы, вероятно, сильно удивитесь…. Я волею обстоятельств вынужден был удалиться с политической арены и несколько месяцев провести вдали от жизни, в глуши сибирских снегов, в моей душе внезапно открылись какие-то новые ключи и меня потянуло к художественному творчеству.
В первой части письма он просил Луначарского опубликовать его поэму "Вершины". Во второй части — похлопотать о его возвращении в Россию. Майский пояснил, что, "исколесив на верблюде отчизну Чингисхана", он понял, что большевики хотя и часто поступают неправильно, на самом деле правы и он готов перейти на их сторону, если ему гарантируют безопасность.
Луначарский передал письмо Ленину (между прочим, ненавидевшему меньшевиков особой ненавистью), тот показал Политбюро, и через несколько месяцев Майский не просто вернулся, а еще и был зачислен в партию. Что в те времена было сложно: простым смертным требовалось выждать кандидатский стаж и иметь рекомендацию нескольких действующих членов.
В то время заместителем наркома иностранных дел был Литвинов, старый лондонский знакомый Майского. По его протекции он занял высокий пост в наркомате, заведуя отделом печати. Затем он пошел по дипломатической линии, став посланником в Японии и Финляндии. Наконец, когда Литвинов возглавил НКИД, Майский был назначен советским представителем в Британии.
В конце 30-х в ходе Большого террора была проведена кровавая чистка дипломатических рядов. Майский имел такую биографию, что носил мишень не только на лбу, но и на всех остальных частях тела: меньшевик, министр антисоветского КОМУЧа, необъяснимо пропадавший в Монголии в годы Гражданской. Тогда расстреливали и за куда меньшие грехи. Всех доживших до того момента членов КОМУЧа, даже самых мелких, по спискам расстреляли в 1937-1938 годах. А их бывший министр благополучно посещал лондонские приемы.
Пригоршня чудес
В 1943 году Майский вернулся в Москву, где был назначен заместителем наркома иностранных дел Молотова. После войны он отошел от дипломатической работы и был введен в состав Академии наук. Некоторое время он преподавал историю в МГУ, пока не пришло время новой порции чудес.
В феврале 1953 года Майского внезапно арестовывают и привозят в Бутырку. Там его обвиняют в измене родине и работе на британскую разведку с начала 40-х годов. Майский быстро сдается и подписывает признательные показания.
Расстрел неминуем. Но на помощь Майскому вновь приходит deus ex machina. Через две недели после его ареста неожиданно умирает Сталин. Дело Майского подвисает в воздухе, пока сталинское окружение сражается за власть. А вскоре оно и вовсе принимает неожиданный оборот.
Майского косвенно используют, чтобы свалить Берию. Одним из обвинений в адрес Берии было то, что он покрывал изменника Майского, который чистосердечно признался в работе на британцев. Но коварный Берия якобы решил отговорить его от показаний, чтобы освободить от ответственности и в дальнейшем использовать в своих интересах, потому как Берия тоже британский шпион.
Берию расстреляли, но что же делать с чистосердечным изменником Майским? И снова происходит чудо почти библейского масштаба. Обвинение в измене с гарантированным расстрельным приговором Майскому внезапно меняют на злоупотребление служебным положением. Вместо расстрела его всего лишь исключают из партии и отправляют в 6-летнюю ссылку.
Сказать, что Майскому повезло, — не сказать ничего. Такой чести не удостаивался никто. Более того, через полтора года его дело пересмотрели и отменили за отсутствием состава преступления. Майский был восстановлен в партии, реабилитирован, возвращен в Академию наук, получил персональную пенсию и даже был награжден третьим орденом Трудового Красного знамени.
На досуге Майский писал мемуары, умело обходя самые сложные моменты своей биографии, дабы ненароком не навредить партийной линии. В 60-х он даже успел подписать открытое письмо Брежневу против реабилитации Сталина. Среди оставивших подписи под этим письмом деятелей науки и культуры Майский был единственной политической фигурой. Его жизнь завершилась в сентябре 1975 года в возрасте 91 года, что сделало его одним из главных кремлевских долгожителей как в прямом, так и в политическом смысле.
