Председатель поисково-спасательного отряда "Лиза Алерт" Григорий Сергеев в интервью проекту "Гордость России" рассказал, как за 10 лет изменилась организация и с какими сложностями сталкивается сейчас.
Все началось в сентябре 2010 года, когда потерялась Лиза Фомкина. Сергеев, у которого незадолго до этого родилась дочь, решил принять участие в ее поисках. Именно рождение собственного ребенка стало для него определяющим фактором.
То, что я стал одним из инициаторов создания отряда, — следствие нескольких факторов. Во-первых, я как обычный человек, никогда не занимавшийся поиском и спасением, был совершенно не готов увидеть смерть ребенка в лесу. Нормальные люди, не работающие в соответствующих организациях, в штатном течении жизни просто с таким не сталкиваются и абсолютно к этому не адаптированы. Во-вторых, после рождения дочки я совершенно иначе в эмоциональном плане воспринял мучения и страдания маленького ребенка, который остался один в этом долбаном лесу. То есть, если бы не дочка, меня бы совершенно точно в этой истории не было.
С развитием отряда Сергеев старается в первую очередь сохранить качество той помощи, которую предлагает организация, не пытаясь покрыть максимально возможную территорию.
Задача — не создать как можно больше отделений отряда, наоборот, мы идем по пути сдерживания, потому что нет цели захватить вселенную и чтобы везде было написано "Лиза Алерт". Нам надо, чтобы "Лиза Алерт" было написано только на том, за что нам не стыдно... Мы самая большая поисковая добровольческая организация, но при этом мы очень ограничиваем свой рост... Резкое увеличение территории поисков приведет к невозможности обеспечить приемлемый уровень качества.
Пандемия оказала влияние на работу поискового отряда, но не стала фатальной благодаря выстроенной системе и тем людям, которые ее поддерживают.
"Лиза Алерт" — это очень адаптированная ко всем внешним спецэффектам рабочая лошадь. И ее задача – быть вечной. Уязвимость любой среды, как мне кажется, в ее фейковости. Чем больше в деятельности вымысла и образа, не соответствующего реальному положению вещей, тем больше уязвимость. Чем более прямо проложены все пути, тем надежнее и стабильнее будет то, что мы делаем. А у нас очень наглядные показатели эффективности: если мы находим живых, значит, мы эффективны, если нет, то нет. Наше качество видно, мы не можем ходить и рассказывать: "А мы о-го-го!" – когда мы не ого-го, у нас так не получится. У людей внутри не получится: они будут чувствовать себя обманутыми или обманщиками.
Сам Сергеев изменился за 10 лет волонтерской работы: стал дорожить своим временем и делать работу максимально качественно, но и "почерствел" характером.
Раз уж я прогулял работу пять, шесть раз на неделе (а потом семь), значит, на поисках я должен тогда сделать так, чтобы это было не зря. Потому что это слишком большая жертва. И очень важно, чтобы она была не напрасной. Крайне сложно понять, насколько она оказалась полезной: я же не могу класть на одну чашу весов себя, свою семью, свой бизнес, а на другую — условных сто бабушек, но я все десять лет прожил ради того, чтобы эти бабушки и дедушки находились быстро и эффективно, и сделал для этого все, что мог. Но все равно есть мои близкие, есть другое, важное мне, и оно недополучает меня из-за этого. Поэтому то, из-за чего они недополучают, должно быть сделано на высочайшем, запредельном для самого себя уровне — это и будет минимальная компенсация.
Сергеев признается, что получил бесценный опыт, занимаясь поисковым отрядом. Увидел хрупкость человеческой жизни, оценил невероятную силу и упорство людей, а также научился принимать решения очень быстро и не шаблонно. Да, у организации есть правила, но отряд учит тому, что история с ними условная. "Все наши методики, которые мы очень долго разрабатываем, сделаны для того, чтобы мы могли идти не по ним, а рядом с ними, если надо".
